Люди очень часто пытаются ответить на вопрос, почему окружающие поступают так, а не иначе; пытаются найти причину такого поведения или описать обстоятельства, которые сложились определенным образом и побудили другого человека совершить поступок, который следует оценивать как положительный либо отрицательный, правильный либо неправильный. Разработанная социальными психологами теория социальной атрибуции утверждает, что, описывая поведение других людей, человек, как правило, руководствуется неким здравым смыслом. Однако подобный подход к анализу поведения другого человека часто приводит к тому, что называют ошибками атрибуции. Эти ошибки связаны с явлением стерео- типизации, т.е. поведение другого человека люди во многом склонны описывать под воздействием неких знакомых им стереотипов. Но в таком случае способные манипуляторы легко обманывают собеседника, партнера по общению или бизнесу, подменяя стереотипными действиями свои истинные мотивы и цели.

Как показывают исследования в этой области, в своих неудачах люди чаще винят обстоятельства, тогда как неудачи других объясняют личными качествами тех людей, которые не достигают жизненного успеха либо попадают в нелепые или опасные для них ситуации (каузальная атрибуция ).

Очень часто, взаимодействуя с другими людьми и оценивая свой вклад в общее дело, человек объясняет полученный результат (положительный либо отрицательный), основываясь на понятии причины. В этом случае могут быть выделены два социально-психологических типа людей. В научной литературе они получили название интерналов и экстерналов. Первые считают, что своими удачами или неудачами они обязаны самим себе, вторые видят причину собственных успехов или неуспехов в других людях. Эта модель носит название локуса контроля, ее разработал американский социальный психолог Джулиан Роттер.

Социально-психологическая установка

Одним из основных понятий социальной психологии, которое имеет непосредственное отношение к общению и взаимодействию людей, является понятие социально-психологической установки. Для психологии понятие установки (аттитюда ) является классическим. Оно впервые стало употребляться в начале прошлого века благодаря работам У. Томаса и Ф. Знанецкого, которые в 1918–1920 гг. изучали процесс адаптации польских эмигрантов в США. Позже, описывая структуру социальнопсихологической установки, американский психолог М. Смит предложил рассматривать ее как состоящую из трех компонентов: когнитивного (познавательного), аффективного (эмоционального), конативного (поведенческого). Сегодня изучение социально-психологической установки как фундаментального психологического феномена уже не проводится. Однако это понятие очень широко используется в качестве объяснительного принципа, психологического механизма, позволяющего проанализировать и описать то, что происходит с людьми в процессе социального влияния, взаимодействия, в частности, в результате влияния рекламы на сознание и поведение потребителя.

Пример

В середине 1990-х гг., когда наша страна переходила от плановой экономики к рыночной, появились совершенно новые для нас виды предпринимательской деятельности, и в частности реклама. О критериях ее экономической и психологической эффективности у большинства предпринимателей в те времена были весьма смутные представления. Тогда можно было столкнуться с огромным количеством психологических ошибок, которые допускались при производстве рекламной продукции. Например, в газетах рекламных объявлений, каких в те годы было очень много, объявления о продаже товаров и услуг обычно сопровождались слоганами и рисунками, задачей которых, по замыслу рекламодателей, являлось создание дополнительного положительного эмоционального впечатления и, соответственно, усиления эффекта от воздействия рекламы на потребителей.

В таких газетах в большом количестве можно было встретить рекламу жевательной резинки, зубной пасты или, скажем, шоколадных батончиков. В это время в Психологическое агентство для рекламных исследований (ПАРИ) обратился человек с просьбой ответить на вопрос: почему из трех видов рекламы одной и той же продукции, которую делает его фирма, хорошо работает только одна? Он предоставил три вида рекламных материалов, на которых по-разному был изображен шоколадный батончик. При этом менеджер попросил дать ему обоснованное научное объяснение данного явления и предложить методику количественной оценки психологической эффективности рекламных материалов.

Нужно отметить, что и в те годы, и сегодня рекламодатели и рекламисты не очень доверяют психологии как науке, когда речь идет о рекламе, хотя большинству людей кажется, что психология играет здесь чуть ли не определяющую роль. Предприниматели до сих пор предпочитают создавать рекламную продукцию, основываясь не на экспериментах, а на предшествующем удачном опыте рекламной кампании или интуиции рекламиста. Это происходит во многом потому, что, с одной стороны, психологические исследования требуют затрат времени и денег, а с другой стороны, рекомендации психологов, не имеющих опыта работы в рекламе и маркетинге, очень часто оказываются малоэффективными.

Итак, для экспертизы было предоставлено три рисунка.

• 1. "Батончик в упаковке". С такой рекламой он продавался не очень хорошо.
• 2. "Батончик в разрезе". Здесь были видны его внутренние слои – карамель, орехи, шоколад. Такие батончики продавались лучше всего, что, по-видимому, объяснялось когнитивным эффектом: изображение слоев расширяло представления покупателя о товаре и способствовало его высокой оценке по критерию информативности (когнитивный компонент установки ). Точно так же лучше продавались, например, фильтры для воды, в рекламе которых были представлены фильтрующие слои и указаны материалы, из которых они изготовлены.
• 3. "Надкусанный батончик". Стремясь к максимальной реалистичности рекламы, художник не просто представил строение продукта в разрезе, но и изобразил следы зубов человека, который как бы откусил часть батончика. Наверное, художнику казалось, что такой вариант рекламы должен лучше всего воздействовать на потребителя. Возможно, в процессе работы над рисунком изображение человека, получающего удовольствие от еды, исчезло, а следы его зубов остались.

Для оценки психологической эффективности реклама рассматривалась с точки зрения теории социально-психологической установки. Специально подобранной группе испытуемых предложили несколько тестов, чтобы оценить, когнитивный, аффективный и конативный компоненты установки, которую должна создавать реклама в сознании человека, влияя на его потребительское поведение. По когнитивным тестам на первые места рейтинга вышли батончики с демонстрацией слоев.

Как уже отмечалось, это позволяло усилить эмоциональное впечатление от продукта и сделать изображение батончика "более вкусным", чем то, где его демонстрировали в обертке. По аффективному тесту первые места заняли батончик в упаковке и с ровным разрезом посредине. На последнем месте оказался батончик со следами зубов: он явно вызывал неприятные эмоциональные ощущения у респондентов. Аналогично тест на конативный компонент показал, что покупатели не испытывают непреодолимого стремления купить этот продукт: изображение следов от зубов вызывало у них чувство брезгливости, а вовсе не желание попробовать батончик и ощутить удовольствие, как первоначально полагал художник.

Как показал анализ, компоненты социально-психологической установки в рекламе надкусанного шоколадного батончика находятся в противоречии друг с другом. Это означает, что социально-психологическую установку на приобретение товара создать не удалось. В результате исследований была разработана методика, которая позволила проводить оценку рекламы на основе модели социально-психологической установки и сравнивать различные рекламные материалы, оценивая их по компонентам.

Следует отметить, что первоначально на теорию и понятие социально- психологической установки психологи возлагали большие надежды. Они полагали, что это позволит изучить механизмы социального влияния и объяснить, как именно регулируется индивидуальное поведение человека в условиях общения с другими людьми. Методики оценки социальнопсихологической установки и измерительные шкалы широко применялись не только при проведении научных исследований, но и на практике. Однако в середине 1930-х гг. появились публикации, ставившие под сомнение и теорию установки, и саму возможность объяснить поведение человека на ее основе.

В частности, в 1934 г. Ричард Лапьер, психолог из Стэндфордского университета, провел эксперимент, в котором установил факт несоответствия между реальным поведением человека и его социально-психологическими установками. Это явление получило название парадокса Лапьера . Оказалось, что социально-психологические установки, которым человек, по его же словам, следует, во многих случаях не совпадают с его реальным поведением, т.е. знание установок индивида не позволяет заранее прогнозировать его реальное поведение. В те годы социальные психологи и социологи активно разрабатывали опросники для фиксации социально-психологических установок, поскольку общепринятым было мнение, согласно которому в реальной жизни люди ведут себя именно так, как сообщают об этом в ответах на вопросы анкет. Однако Лапьер показал, что высказанные человеком установки необходимо оценивать лишь как "символический ответ на гипотетическую ситуацию", т.е. по результатам опросов во многих случаях нельзя прогнозировать реальные поступки людей .

Пример

Р. Лапьер провел свое исследование в два этапа. На первом этапе он оценивал реальное поведение людей, для чего в сопровождении молодой китайской супружеской пары совершил автомобильное путешествие по территории США. Путешествие длилось около трех лет. За это время они объехали Тихоокеанское побережье Соединенных Штатов, преодолев расстояние в 16 000 км, посетили 67 отелей и 184 ресторана. При этом Лапьер тщательно фиксировал отношение к китайской паре всех служащих гостиниц и ресторанов. Причем ни его спутники, ни персонал гостиниц ничего не знали об исследовании и вели себя совершенно естественно.

Через шесть месяцев после окончания поездки Лапьер отослал во все места, которые им удалось посетить, опросник, где центральным был вопросом о том, согласны ли владельцы и служащие этих заведений принять у себя китайскую пару. Исследователь получил ответы из 81 ресторана и 47 отелей (т.е. примерно из половины заведений, которые они посетили). Одновременно Лапьер разослал такие же письма с вопросами в те места, где путешественники не были, но которые находились в тех же регионах. Ему ответили еще из 32 отелей и 96 ресторанов. Необходимо подчеркнуть, что в 1930-е гг. к выходцам из азиатских регионов (китайцам, японцам, корейцам и др.) американцы относились крайне негативно. Поэтому почти 90% владельцев ресторанов и отелей, которые посетили Лапьер и его спутники, а также тех, в которые ученый разослал письма после поездки, ответили, что они "не обслуживают китайцев".

Несмотря на критику со стороны многих психологов-экспериментаторов по процедуре исследования, результаты эксперимента Р. Лапьера вошли во все учебники по социальной психологии. Они и сегодня считаются классическими, хотя ученые до сих пор спорят как о результатах исследования, так и по поводу адекватности методики его выполнения.

Парадокс Лапьера важно учитывать в первую очередь при проведении массовых опросов общественного мнения. Поскольку социологические опросные листы, как правило, дают информацию о социальных установках, т.е. символах, если следовать терминологии самого Лапьера, то и результат следует рассматривать как символический. Кроме того, Лапьер обратил внимание на то, что ответы респондентов об их отношении к чему-либо в сфере политики тоже не следует однозначно связывать с реальным поведением людей. Реакция человека на символическую (условную) ситуацию, т.е. установка, определенная с помощью опросника, не может предоставить точный прогноз по поводу того, каким окажется поведение человека в реальной ситуации. Реальные установки человека можно определить только при изучении его поведения в реальной социальной ситуации, т.е. в условиях эксперимента.

Социальное заражение

Одной из важнейших в социальной психологии является проблема социального влияния, или воздействия. В связи с этим интересный феномен обнаружили и описали в 1982 г. американские психологи Джеймс Уилсон и Джордж Келлинг. Результат своих исследований они назвали "теория разбитых окон" и выразили его весьма образно: если кто-то разбил окно в доме, и никто не вставил новое, то вскоре ни одного целого окна в этом доме не останется. Иными словами, люди, обнаружив беспорядок или деструктивное поведение окружающих, начинают рассматривать это как возможность продолжить начатое, однако первыми они не нарушают принятых норм и ведут себя "цивилизованно". В рамках прикладной психологии это объясняет психологический механизм мародерства, а в рамках фундаментальной науки – психологические механизмы психического заражения в социальных условиях. Для проверки этой теории исследователи из университета Гронингена в Нидерландах провели несколько экспериментов.

Пример

Жители города, приезжая за покупками, парковали свои велосипеды у стены магазина. Исследователи на каждый велосипед прикрепили рекламную листовку несуществующего магазина спортивных товаров и убрали от магазина урны. Когда стена, рядом с которой стояли велосипеды, была чистой, из 77 велосипедистов лишь 25 (33%) бросили рекламу на тротуар. Затем исследователи размалевали стену нелепыми рисунками. В этом случае рекламу намусорили уже 53 человека из 77 (69%), что статистически значимо. Было осуществлено много аналогичных экспериментов с соблюдением условий их корректного проведения. Все они подтвердили данный феномен.

Постепенно "теория разбитых окон" получила широкое распространение. В соответствии с ней сначала в Нью-Йорке, а затем и в других городах США, потом в Европе и в ЮАР власти стали создавать и реализовывать специальные программы по работе с населением и городской средой. Они оперативно устраняли стихийные завалы мусора на улицах, очищали стены от граффити, ремонтировали скамейки и детские площадки и пр. Тем самым удалось добиться не только значительного повышения уровня чистоты в городах, но и общего снижения показателей преступности. В целом люди стали вести себя культурнее. Очевидно, это подтверждает высказанную много лет назад английским философом Фрэнсисом Бэконом мысль о том, что именно "возможность украсть создает вора".

• Основы этой теории заложены австрийским психологом Фрицем Хайдером, сотрудником исследовательской лаборатории Курта Коффки. Свою концепцию Хайдер изложил в книге "Психология межличностных отношений" (1958). Позднее над этой теорией работали американские психологи Гарольд Келли, Эдвард Джонсон, Ли Росс и др.
• Тем не менее и сегодня многие бизнесмены и руководители государственных учреждений при принятии ответственных решений нередко руководствуются исключительно результатами социологических опросов, не рассматривая другие методы получения информации, что было бы корректно с точки зрения психологии. Но дело в том, что причины своих поступков люди просто не осознают. Как отмечал А. Н. Леонтьев, в ответах о причинах своих поступков люди чаше всего сообщают не мотивы , побуждающие их поступать определенным образом, а только мотивировки.

· Введение.

· Атрибуции локуса контроля.

· Другие атрибуции.

· Ошибки атрибуции.

· Роль самоэффективности в атрибуции.

· Резюме.

· Использованная литература.

Введение.

Не смотря на то, что теории трудовой мотивации и принято подразделять на содержательные и процессуальные, в последние годы появились новые теории. В частности, теория атрибуции. Понимание этой теории необходимо для изучения мотивации трудовой деятельности в рамках организационного поведения.

Не так давно производимые людьми атрибуции стали рассматриваться как важный элемент мотивации трудовой деятельности. В отличие от других теорий, теория атрибуции скорее является теорией взаимосвязи личного вос­приятия и межличностного поведения, чем теорией мотивации отдельного человека. Разнообразие теорий атрибуции постоянно увеличивается. Однако недавно проведен­ный их анализ позволяет сделать заключение, что все они объединяются следующими общими предположениями.

1. Мы стараемся найти смысл в окружающем нас мире.

2. Мы часто объясняем действия людей либо внутренними, либо внешними причи­нами.

3. Мы делаем это в значительной степени на основе логики.

Хорошо известный теоретик Гарольд Келли подчеркивает, что теория атрибуции свя­зана главным образом с теми когнитивными процессами, с помощью которых человек интерпретирует поведение, как вызванное (или приписываемое) определенными эле­ментами соответствующей окружающей среды. Она касается вопросов «почему» в мо­тивации и поведении. Хотя большинство причин, атрибутов и вопросов «почему» нель­зя наблюдать непосредственно, теория утверждает, что люди полагаются на когнитив­ные акты, преимущественно на ощущения. Теория атрибуции предполагает, что люди рациональны и испытывают потребность в определении и понимании каузальной струк­туры окружающей среды. Именно поиск этих атрибутов и является основной характе­ристикой теории атрибуции.

Хотя корни теории атрибуции можно найти в работах пионеров когнитивной тео­рии (например, в работах Левина и Фестингера), среди идей о когнитивной оценке де Шарма, в понятии Бема о «самовосприятии», ее автором обычно признают Фрица Хайдера. Хайдер считал, что и внутренние силы (личные качества, такие, как способности, усилия и утомляемость), и внешние силы (свойства окружающей среды, например, пра­вила и погода), дополняя друг друга, определяют поведение. Он подчеркивал, что эти важные детерминанты поведения являются воспринимаемыми (perceived), а не реальны­ми. Люди ведут себя по-разному в зависимости от того, воспринимают ли они внутрен­ние или внешние атрибуты. Именно эта концепция дифференцированной атрибуции имеет важные следствия для трудовой мотивации.

Атрибуции локуса контроля.

Используя понятие «локус контроля», можно объяснить поведение человека на работе, исходя из того, откуда, согласно его ощущениям, исхо­дит контроль за достигнутыми им результатами: изнутри или извне. Работники, кото­рые ощущают внутренний контроль, считают, что они могут влиять на собственные ре­зультаты посредством своих способностей, умений или усилий. Работники, которые ощущают внешний контроль, считают, что они не могут сами регулировать свои ре­зультаты; они полагают, что ими управляют внешние силы. Важно, что ощущение локуса контроля может оказывать дифференцированное воздействие на выполнение ра­боты и на чувство удовлетворенности ею. Например, исследования Роттера и его кол­лег показывают, что умения и навыки влияют на поведение иначе, чем возможности, предоставляемые внешней средой. К тому же в последние годы был проведен ряд ис­следований для проверки теории атрибуции - модели локуса контроля в рабочих усло­виях. Одно из исследований выявило, что работники, ощущающие внутренний кон­троль, обычно в большей степени удовлетворены своей работой, чаще занимают мене­джерские должности и более удовлетворены партисипативным менеджментом (основанном на вовлечении работников в принятие управленческих решений), чем ра­ботники, ощущающие внешний контроль.

Другие исследования показали, что менеджеры, испытывающие внутренний кон­троль, более эффективны, внимательнее к подчиненным, стараются не работать на износ и при выполнении задания мыслят более стратегически. Было также обнару­жено, что процесс атрибуции играет роль в политической жизни организаций при фор­мировании коалиций. В частности, сотрудники, объединяющиеся в коалицию, припи­сывают большее значение внутренним факторам, таким, как способности и желание, а люди, не вошедшие в коалицию, больше склонны полагаться на внешние факторы, на­пример удачу.

Из этих исследований можно сделать практический вывод: менеджеры, испытыва­ющие внутренний контроль, лучше менеджеров, испытывающих внешний контроль. Однако такого рода обобщения подтверждаются все же не полностью, поскольку суще­ствует ряд противоречивых фактов. Например, после одного из исследований было сде­лано заключение, что идеальный менеджер может иметь внешнюю ориентацию. Дан­ные, полученные в процессе исследования, указывали на то, что менеджеры, контро­лируемые извне, воспринимаются как руководители, работающие более структуриро­ванно и более тщательно анализирующие обстоятельства, нежели менеджеры, контро­лируемые изнутри. Было показано, что, кроме практического применения в анализе управленческого поведения и эффективности деятельности, теория атрибуции вполне подходит для объяснения поведения при целеполагании, поведения лидера и при­чин плохого выполнения работы сотрудниками. В обзорной статье делается заключе­ние, что локус контроля связан с эффективностью выполнения работы и чувством удов­летворенности у членов организации и может выступать связующим звеном во взаимо­отношениях мотивации и вознаграждения.

Кроме того, атрибуции связаны с организационным символизмом (organizational symbolism), который в сущности говорит о том, что если вы хотите понять организацию, необходимо понять ее символическую природу. С этой точки зрения большинство ор­ганизаций основано скорее на атрибуциях, чем на физической или наблюдаемой ре­альности. Например, исследование выявило, что символы представляют собой важ­ный источник информации, на основе которой люди формируют свое впечатление о психологическом климате.

Другие атрибуции.

Теория атрибуции содержит в себе многое, что может помочь луч­ше понять организационное поведение. Однако помимо внешнего и внутреннего локу­са контроля в дальнейшем должны быть объяснены и изучены и другие параметры. На­пример, один социальный психолог предположил, что во внимание должен приниматься также и параметр устойчивости (фиксированной или изменяющейся). Возможно, на­пример, что опытные работники могут иметь стойкое внутреннее представление отно­сительно своих способностей и неустойчивое внутреннее представление относительно усилий. К тому же, эти работники вполне могут иметь устойчивое внешнее представле­ние о трудности поставленных задач и нестабильное внешнее представление относи­тельно удачи.

2.5.2. Теория атрибуции

Основателем данной теории является американский психолог Фриц Хайдер (F. Heider) (см. фото). В своей книге «Психология межличностных отношений» (1958), оказавшей значительное влияние на дальнейшее развитие психологии, он исследовал сферу социальной перцепции. В частности, он открыл феномен, который обозначил как «наивная» психология, или психология здравого смысла. По его мнению, люди пытаются понять поведение других, анализируя информацию и находя причины поведения. Хайдера заинтересовало, каким образом люди делают те или иные умозаключения. Он создал теорию атрибуции – описание того, как люди объясняют причины своего поведения и поведения других людей, как формируется их впечатление о людях, каким образом они строят предположения о причинах поведения. Ф. Хайдер говорил о том, что при объяснении поведения человека у нас есть две альтернативы. Индивид может создать либо внутреннюю, либо внешнюю атрибуцию. Внутренняя атрибуция – вывод о том, что человек повел себя определенным образом из-за особенностей своих установок, характера или личности. Внешняя атрибуция – вывод о том, что человек повел себя определенным образом в силу сложившейся ситуации. Внешняя атрибуция предполагает, что большинство людей в аналогичном случае поступили бы точно так же. По мнению Хайдера, люди почти всегда отдают предпочтение внутренним атрибуциям, а не внешним, то есть они склонны считать, что причины поступков заложены в характере самого человека.

Развивая идеи Хайдера, его последователи Э. Джонс и К. Дэвис (E.Jones, К. Davis) в 1965 г. выдвинули теорию соответствующего вывода. Они поставили перед собой цель прояснить процесс создания людьми внутренней атрибуции: то, каким образом люди делают вывод о диспозициях, или внутренних характеристиках, личности, основываясь на анализе ее поведения или поступков. Джонс и Дэвис предположили, что люди создают внутренние атрибуции о другом человеке в двух случаях: а) когда в его поведении проявляется мало уникального, то есть он не оригинален; б) когда его поведение не совпадает с ожиданиями других людей. Люди создают внутренние атрибуции, когда сравнивают возможности, которые получит человек, если поведет себя так, как он сам выбрал, с теми возможностями, которые открылись бы перед ним, если бы он поступил как-то иначе, то есть люди сравнивают последствия различных выборов (12, с. 125-126).

Эксперимент № 1. Данное положение доказывает эксперимент, проведенный Э. Джонсом и В. Харрисом (V. Harris). Процедура эксперимента: испытуемым предлагали прочитать статьи, якобы написанные студентами-политологами. В одних статьях режим Кастро на Кубе оценивался весьма благожелательно, в других – критически. Первой группе испытуемых экспериментатор сообщил, что авторы статей были свободны в выборе своей позиции. Второй группе он сказал, что авторов вынудили изложить заданную позицию, да еще и попросили их сделать это как можно лучше. Затем испытуемые должны были отгадать истинные аттитюды авторов в отношении Кастро. Результаты: в тех случаях, когда авторы были свободны в выборе своей позиции, испытуемые полагали, что содержание статей отражает аттитюды авторов. Тот автор, кто написал прокастровскую статью, очевидно, был настроен прокастровски. Антикастровская же статья указывала, по мнению испытуемых, на антикастровские настроения автора. Ничего удивительного открыто не было. Удивительно другое: тот же результат наблюдался и в случае, когда испытуемые считали, будто автора заставили поддерживать заранее заданную позицию. Автора, которого заставили написать статью в пользу Фиделя Кастро, испытуемые считали его сторонником, а того, кого заставили написать против Кастро, – его противником. Эксперимент показал, что, приходя к своим умозаключениям, испытуемые не принимали в расчет ситуативное давление, вынуждающее авторов к высказыванию определенной позиции. Напротив, они полагали, что поведение авторов определяется их твердыми убеждениями. Хотя связь между аттитюдами и поведением другого человека (автора статьи) существовала лишь в воображении испытуемых, однако этот эксперимент доказывает наличие такой связи (12, с. 172).

Позднее Гарольд Келли уделил основное внимание вопросу о том, как человек делает первый шаг в социальном восприятии другого, – создает внешнюю или внутреннюю атрибуцию. В книге «Атрибутивная теория в социальной психологии» (1967) он предложил ковариационную модель атрибуции. Это теория, согласно которой для того, чтобы сформировать атрибуцию о причинах каких-либо действий другого, человек систематически ищет взаимосвязь между присутствием (или отсутствием) возможных причинных факторов и наличием (или отсутствием) конкретных действий. Г. Келли полагал, что в процессе создания атрибуций люди собирают информацию, которая помогает им сделать однозначный вывод. Это информация о колебаниях поведения человека во времени, изменении в его поведении в зависимости от места, взаимодействия с другими людьми, цели деятельности. Существуют три важных источника формирования окончательного суждения:

1. Информация о сходстве в поведении – это сведения о том, насколько одинаково все люди и данный человек реагируют на один и тот же стимул.

2. Информация об исключительности поведения – это сведения о том, насколько данный человек одинаково реагирует на различные стимулы.

3. Информация о постоянстве поведения – это сведения о том, насколько одинаковым остается поведение человека по отношению к данному стимулу в разных условиях и в течение некоторого времени.

Когда информация из этих трех источников соответствует одному или двум отчетливым представлениям, то можно сформировать правильную атрибуцию. Люди более всего склонны создавать внутреннюю атрибуцию в тех случаях, когда сходство и исключительность поведения незначительны, а постоянство проявляется часто. Г. Келли считал, что люди формируют каузальные атрибуции рационально и логически. Они анализируют поведение других людей, а затем высказывают предположение о причинах совершенного человеком поступка. Эксперименты показывают, что люди чаще пользуются информацией о постоянстве и исключительности, чем сведениями о сходстве. Более подробно атрибутивные теории будут рассмотрены в связи с социальным познанием.

2.5.3. Теория личных конструктов

Создателем теории личных конструктов является американский психолог Джордж Келли (G. Kelly 1905-1966) (см. фото). Его подход к рассмотрению природы и поведения личности следует обозначить как когнитивный, поскольку, по его мысли, каждый человек по своей природе – ученый-исследователь. Сам Дж. Келли отказывался примыкать к какому-либо направлению, а специалисты интерпретировали его теорию совершенно по-разному. Одни считали ее феноменологической, поскольку в ней изучается, какими способами индивид конструирует свой мир. Другие воспринимали ее как экзистенциалистскую, так как она провозглашает человека самостоятельным агентом в его взаимоотношениях с действительностью. Третьи делали упор на поведенческий контекст, так как индивид способен изменить свой образ мыслей и поведение. Дж. Келли рассматривал свою теорию как динамическую, потому что человек выступает как активный в своих взаимоотношениях с миром деятель.

Для Дж. Келли конструкт – это способ восприятия, интерпретации и оценки событий. Например, «плохой – хороший» – это конструкт, который часто используют люди при обсуждении каких-либо событий, ситуаций и других людей. Личная когнитивная система человека состоит из имеющихся у него конструктов, способов интерпретации событий и связей между этими конструктами. Все наши представления о мире основаны на нашем личном его восприятии. Мы переживаем разные события, обращаем внимание на отличия и сходства, формулируем понятия, или конструкты, чтобы упорядочить явления и на основе этих конструктов предвосхитить события. «Именно будущее мучает и соблазняет человека, а не прошлое. Все время он стремится заглянуть в будущее через окно настоящего» (цит. по: 138, с. 380). Важной когнитивной особенностью теории Дж. Келли стало открытие им того факта, что одни люди могут смотреть на мир под разными углами зрения, а другие «зацикливаются» на однажды сложившейся интерпретации. И эти интерпретации связывают человека по рукам и ногам. Выводы Дж. Келли позволили прийти к новому пониманию свободы воли и детерминизма. По мнению ученого, мы одновременно и свободны, и детерминированы. «Система личных конструктов дает человечеству как свободу решений, так и ограничения действий: эта система дает свободу потому, что она позволяет ему иметь дело со значениями событий, а не беспомощно подчиняться этим событиям; а ограничения она ставит потому, что человечество никогда не сможет сделать выбор за пределами того набора альтернатив, который само создало для себя» (138, с. 380).

Фактически люди загоняют себя в «рабство» собственных представлений, которые являются не более чем мыслительным конструкциями. Например, представления о коммунизме и капитализме, НАТО и Евросоюзе, США и России. Очень часто эти конструкты очень далеки от действительности, но они заставляют нас изменять даже очевидные факты, чтобы однажды сложившаяся картина мира оставалась неизменной. Дж. Келли считал, что человек может обрести свободу, если будет снова и снова реинтерпретировать окружающую среду и жизнь в целом, чтобы не быть жертвой заблуждений и прошлой истории.

Таблица 2.5. Основные сведения о когнитивной психологии.

2.6. Интерактивная психология

Название данного направления происходит от понятия «интеракция» (социальное взаимодействие). В отличие от других теоретических подходов в социальной психологии интеракционизм тесно связан с социологией. Это направление служит наглядным примером «социологической социальной психологии», в которой связь социальной психологии, философии и социологии является настолько тесной, что между ними практически невозможно провести границу.

Основателем интерактивной психологии считается философ Джордж Мид (G. Mead, 1864-1931) (см. фото). На протяжении 40 лет он читал лекции в Чикагском университете и при своей жизни не опубликовал ни одной работы по социальной психологии. Он придерживался «устной традиции» и высказывал свои научные идеи только на лекциях и в процессе непосредственного общения с учениками. Лишь после смерти Мида его ученики опубликовали книги учителя: «Сознание, личность, общество» (1934) и «Философия действия» (1938) и написали вступительные статьи, обобщающие его основные идеи.

2.6.1. Символический интеракционизм

Дж. Мид занимался проблемой происхождения и развития человеческого сознания. Свою теорию он обозначил как «социальный бихевиоризм». Термин «символический интеракционизм» ввел позднее в 1937 г. Герберт Блумер (G. Blumer), его ученик и последователь.

По Миду человек отличается от животных способностью к абстрактному мышлению, формированием представлений о самом себе как о чувственном объекте, включенностью в целенаправленное и моральное поведение. Эти признаки развились как специфическое приспособление человека к потребностям жизни в группах (208, с. 20).

Он проанализировал понятие социальности как проявление взаимоотношения объективного и субъективного, как основополагающий принцип человеческой жизни. Социальность – не какой-то существующий над человеком общественный порядок или общественная структура, она создана человеком, который выступает и субъектом, и объектом социальности.

По мысли Мида, человек социально отзывчив. Он вырабатывает свое Я (self) благодаря социальности. Self – это способность воспринимать самого себя как действующее лицо, отражать себя, находить образ своего Я. Природа Я социальна, и Я возникает в процессе осознания собственных и чужих действий. В результате этой мыслительной деятельности формируется такая абстракция, которую Мид назвал «обобщенный другой». Это последний этап формирования индивидуальности. В абстрактном понимании «обобщенный другой» равнозначен обществу. Всю оставшуюся сознательную жизнь человек живет, соотнося свои поступки и мысли с обобщенным другим.

Понятие обобщенного другого необычно и бросает вызов привычным представлениям. С одной стороны, это понятие указывает на социальную структуру и объективно существующее общество. Но, с другой стороны, оно указывает и на субъективное. Субъект, его self, конструирует обобщенного другого, который в определенной степени представляет собой личное общество. Поэтому понятие обобщенного другого – это и есть связка между индивидом и обществом. Можно выразиться так: объективное общество находится вне сознания, но каждый человек к нему относится субъективно (148; с. 55-56; 150, с. 59-60).

Основные положения символического интеракционизма:

1. Основы человеческого ума и способы его отношений с окружающим миром социальны. Создав язык, человек живет в символическом мире, где может сохранять дистанцию по отношению к другим объектам. Основа общества – не человек как таковой, а проявление человеческой социальности. Сам человек является результатом этой социальности. Благодаря социальности он обретает самосознание и может строить свою жизнь как связную систему. В этом коренится созидательная сила человека.

2. В идее о существовании обобщенного другого имплицитно содержится мысль об универсальной общности. Здесь заложена возможность встречи самых разных людей, несмотря на культурные и языковые различия. Такую возможность создает разговор. Поскольку психический мир людей создается именно в разговорах, есть потенциальная вероятность того, что люди договорятся.

3. Понятие «обобщенного другого» демонстрирует нам деление окружающего мира по крайней мере на две категории – Я и другие. «Обобщенный другой» – это когнитивная структура, созданная нашим сознанием.

4. Самое существенное свойство человека – речь. Способность говорить и обмениваться мыслями с другими людьми делает человека социальным существом. Благодаря своей социальности он создает то, что в психологии называется «Я», становится личностью и приобретает способность воспринимать себя как действующего индивида. Человек по природе социально отзывчив, поскольку его «Я» строится на основе и собственных действий, и действий других людей.

5. Способность осознавать свое «Я» развивается в процессе социальной жизнедеятельности, посредством принятия на себя ролей и отражения отношения к себе других людей. Человек становится действующим социальным индивидом благодаря реакции других людей на его поведение. Рождение телесного организма – биологично, но происхождение сознания – социально.

6. Способность человека взаимодействовать с другими людьми развивается на основе того, что выражение лица, отдельные движения и действия становятся «значимыми жестами», или «символами». Только человек способен создавать символы, и только тогда, когда у него есть партнер по общению.

7. Для успешного осуществления такой символической коммуникации человек должен обладать способностью «принять роль другого», то есть войти в положение того человека, которому адресована коммуникация. Только при этом условии индивид превращается в личность, в социальное существо, которое способно отнестись к себе как к объекту – сознавать смысл собственных слов, поступков и представлять, как эти слова и поступки воспринимаются другим человеком.

Г. Блумер, профессор социологии Чикагского и Калифорнийского университетов, в своей книге «Символический интеракционизм: проблемы и перспективы» (1969) отмечает, что термин «символическая интеракция» относится к особому виду интеракции. Его особенность заключается в том, что люди интерпретируют цели или определяют действия друг друга, а не просто реагируют на них. Люди ориентируются на значения, которые они придают разным действиям. Интеракция опосредуется использованием символов, их интерпретацией или приданием значения действиям другого. Сформировать значение чего-то – значит выделить нечто из окружения, отделить, придать этому нечто смысл или, по терминологии Мида, превратить его в объект. Объект – это то, что индивид мысленно обозначает. Отличие объекта от стимула заключается в том, что объект не может воздействовать на индивида непосредственно, так как именно индивид придает ему значение.

Поскольку человек формирует значения, то в соответствии с ними он конструирует, или строит, свои действия, а не просто спонтанно совершает их. Индивид формирует значения и интерпретирует их, учитывая предъявляемые к нему социальные требования. Следовательно, поведение человека не является результатом давления окружающей среды, стимулов, мотивов, социальных установок или идей. Оно возникает в результате того, как он интерпретирует эти феномены и преобразовывает их в конструируемые действия.

Конструирование индивидом действий посредством процесса формирования значений всегда происходит в социальном контексте, в группе. Групповое действие принимает форму приспособления индивидуальных линий действий друг к другу. Каждый индивид подстраивает свои действия под действия других, выясняя значения их действий. Это происходит в результате «ролевого взаимодействия», которое предназначено для выравнивания индивидуальных действий при помощи интерпретации и учета действий других людей. Посредством интеракций люди развивают и приобретают общее понимание или определение того, как надо действовать в той или иной ситуации. Эти общие представления дают людям возможность действовать согласованно.

Т. Шибутани (Т. Shibutani) отмечает, что данный социально-психологический подход сосредоточен на четырех проблемных областях: социальном контроле, мотивации, межличностных взаимоотношениях и социализации. Он выдвигает следующие положения интеракционизма:

– человеческая природа и социальный порядок являются продуктами коммуникаций. Поведение не может рассматриваться только как ответ на стимулы среды, или как выражение внутренних органических потребностей, или как проявление культурных шаблонов;

– направление поведения человека – это результат взаимных уступок людей, взаимозависимых и приспосабливающихся друг к другу;

– личность человека формируется в процессе повседневного взаимодействия с окружающими;

– культура группы состоит из моделей соответствующего поведения, которые возникают в коммуникации и постоянно укрепляются постольку, поскольку люди сообща взаимодействуют с условиями жизни.

«Человеческие существа, – считает Шибутани, – отличаются своей многосторонностью. Он всеядны и, будучи лишены одной пищи, переключаются на другую. Свободно передвигаясь, они легко покидают неблагоприятное окружение. Но главное – они могут изменять и в известной степени контролировать условия жизни, выращивая для себя пищу, домашних животных, изменяя температуру и развивая систему обмена излишними товарами. Все это оказывается возможным благодаря удивительной способности людей к сотрудничеству. Люди зависят друг от друга в значительно большей степени, чем другие живые существа» (208, с. 27-32).

Символический интеракционизм включает в себя три конкретные теории:

1. Учение о структуре личности.

2. Ролевую теорию.

3. Теорию референтных групп.

2.6.2. Учение о структуре личности

Поведение человека, согласно Миду определяется тремя факторами: структурой личности, ролью, которую играет человек в группе, и референтностью (значимостью) группы. Соответственно формулу поведения можно представить следующим образом:

B = f(St + R + Ref),

где В – поведение человека; i – функция; St – структура личности; R – роль личности в группе; Ref – референтность группы.

Структура личности состоит из трех компонентов.

Первый компонент – I (дословно – Я) – это импульсивное, активное, творческое, движущее начало личности.

Второй компонент – Me (дословно меня, то есть каким меня должны видеть другие) – это нормативное Я, своего рода внутренний социальный контроль, основанный на учете ожиданий и требований значимых людей, прежде всего «обобщенного другого». Me контролирует и направляет импульсивное I в соответствии с усвоенными нормами поведения в целях успешного осуществления социального взаимодействия.

Третий компонент – Self («самость» человека, личность) – представляет собой совокупность импульсивного и нормативного Я, их активное взаимодействие (8, с. 186).

Таким образом, личность в целом – это активное, творческое существо, рождающееся в процессе внутренней (взаимодействие I и Me) и внешней (взаимодействие с другими людьми) интеракции. Личность находится в непрерывном процессе изменений, постоянном диалоге с собой, интерпретации и оценивании ситуаций и действий других людей. Поведение личности можно объяснить, но предсказать невозможно.

Трехкомпонентная структура личности, разработанная интеракционистами, в какой-то степени перекликается с психоаналитической моделью личности. Можно провести аналогию между импульсивным I и подсознательным Ид, между нормативным Me и сверхконтролем Я – Суперэго, между самостью Self и личностью по Фрейду – Эго. Однако существуют значительные различия в содержательной трактовке структуры личности, которые проявляются прежде всего в функциях каждого структурного компонента. Во-первых, если для Фрейда функция сверх-Я (Суперэго) заключается в том, чтобы подавлять подсознательные инстинкты, то у интеракционистов функция нормативного Я (Me) состоит не в подавлении, а в направлении действий личности на достижение успешной социальной интеракции. Если личность (Эго), согласно Фрейду, – это поле битвы между Оно (Ид) и сверх-Я (Суперэго), то для интеракционистов личность (Self) – это пространство для сотрудничества, взаимодействий, построения благоприятных отношений с окружающими. Во-вторых, психоаналитики основное внимание уделяют исследованию внутренней напряженности, конфликтного состояния личности. Интеракционисты же изучают состояния личности, необходимые ей для успешного сотрудничества.

Манфорд Кун (М. Kuhn, 1911-1963) поставил перед собой задачу – доказать некоторые теоретические положения Мида эмпирическим путем. Он известен как автор теории «самооценки личности» (self theory) и как создатель теста «Кто Я?». Согласно Куну, если исследователю известна референтная для индивида группа, то возможно предсказать его самооценку и поведение. Кун рассматривал личность как систему социальных установок, сформировавшихся на основе интернализованных ролей. Кун считал, что сущность личности можно определить с помощью ответов на вопрос «Кто я такой?». Он разработал тест, в котором респонденту предлагается дать 20 ответов на этот вопрос. Тест Куна «Кто Я?» часто применяется в социально-психологических исследованиях в разных странах.

Атрибуция и самоатрибуция

Во многих отношениях процесс самоатрибуции является частным случаем более общих перцептивных и когнитивных процессов, посредством которых мы судим о причинах поведения других людей. Как, например, мы относим к какому-либо типу тех людей, с которыми имеем дело в наших повседневных социальных взаимодействиях? Как мы судим о том, что думают или чувствуют другие люди? Или о том, что они в действительности собой представляют? В общем, как мы догадываемся о причинах поведения людей? Для понимания человеческого поведения и законов межличностного влияния совершенно необходимо знать ответы на эти вопросы.

Ясно, что люди пытаются «разобраться» в других людях. Фриц Хайдер (Heider, 1958), основоположник психологических исследований в области, называемой теорией атрибуции, предположил, что у человека существует жизненно важная потребность верить, что окружающая среда подконтрольна ему и предсказуема. Мы стремимся понять, почему люди совершают те или иные поступки, чтобы иметь возможность предсказывать, что с нами случится в будущем, и управлять этими событиями. Кроме того, наши мысли об окружающих, естественно, должны влиять на наше поведение по отношению к ним.

Кто вы и где вы. Вообще говоря, когда мы пытаемся понять, почему какой-нибудь человек совершил определенный поступок - вел себя благородно или несдержанно, купил дорогую стереосистему или начал употреблять наркотики, - мы можем посчитать причиной его поведения либо некую черту его характера, либо какие-то особенности ситуации, в которой находился этот человек. Диспозиционные (или внутренние) атрибуции объясняют наблюдаемое поведение причинами, ле-

жащими внутри индивидуума. Диспозиционная атрибуция равнозначна предположению о том, что поведение отражает некоторые уникальные качества данной личности. Если мы считаем, что некто усердно трудится потому, что этого требуют его личные установки, религиозные убеждения или черты характера и личности, то все это примеры диспозиционных атрибуций. При этом предполагается, что поведение обусловлено внутренней причиной, например: «Таня много работала над проектом просто потому, что ей нравится работать».

Ситуативные (или внешние) атрибуции, напротив, указывают на факторы социальной и физической среды, которые заставляют человека вести себя определенным образом. Например, если мы видим, как некто старательно работает, и объясняем такое поведение желанием заработать деньги, хорошую оценку или похвалу, то это ситуативная атрибуция. Причиной считается внешний по отношению к личности фактор, например, «Таня много работала над проектом, потому что очень хотела получить обещанную начальником премию». При объяснении поведения ситуативными причинами предполагается, что большинство людей в аналогичной ситуации поступили бы так же и пришли бы к тем же результатам. Другими словами, поведение человека больше говорит о характере ситуации, чем о самом индивидууме. Кроме того, ситуативная атрибуция равнозначна предположению, что при отсутствии данных ситуативных факторов человек не совершил бы поступка, который мы наблюдали.

Давайте поясним различие между диспозиционными и ситуативными атрибуциями на примере. Предположим, некий Джо Кандидат произносит речь, выступая за введение в качестве меры по предотвращению выпадения кислотных дождей более строгих норм, определяющих предельно допустимое содержание загрязняющих воздух веществ в выбросах фабрик, работающих на каменном угле. Одна из его слушательниц, Джоан, одобряет его взгляды на защиту окружающей среды: «Я могу голосовать за этого парня, у него правильные представления о том, как надо решать проблему кислотных дождей». Подруга Джоан, Мэри, которая вместе с ней слушает речь, морщится и удивленно смотрит на Джоан: «Послушай, Джоан, этот парень просто хочет понравиться слушателям. Он обещает ввести эти нормы, чтобы завоевать голоса всех защитников окружающей среды из нашего колледжа. Но не думай, что он предпримет какие-нибудь реальные действия». Мэри пришла к ситуативной атрибуции: он делает это, чтобы завоевать аудиторию. Джоан выбрала диспозиционную атрибуцию: содержание речи кандидата объясняется его правильными с экологической точки зрения установками; поэтому она заключила, что и в дальнейшем его позиция по другим экологическим проблемам будет столь же правильной.

Другой пример показывает, как склонность к ситуативному или диспозиционно-му анализу поведения может отражать личные предрассудки. При сравнении ведущих игроков профессионального баскетбола часто говорят, что игрок А достиг своего положения тяжелым трудом, в то время как игрок Б добился успеха, поскольку обладает природным спортивным талантом. Если спортивный комментатор высказывает подобное мнение, то чаще всего можно с уверенностью утверждать, что игрок А - белый, а игрок Б - чернокожий. В этом случае подразумевается, что чернокожему не надо было тренироваться и упорно работать, чтобы стать звездой; он с самого начала был наделен всем, что необходимо для успеха. Попробуйте сказать

Майклу Джордану или любому другому профессиональному спортсмену с темным цветом кожи, что он достиг успеха «только благодаря природному таланту», и вы увидите, как он отреагирует на ваш «комплимент».

Как мы принимаем решения. Выдающийся теоретик в области атрибуции Гарольд Келли (Kelley, 1967) считает, что принимая решения о том, ситуативно или диспозиционно следует атрибутировать наблюдаемое поведение, мы учитываем три фактора. Мы фокусируемся на личности человека, т. е. склоняемся кдиспозицион-ной атрибуции при выполнении трех условий. Во-первых, очень часто это происходит, когда поведение человека ненормативно, т. е. отличается от типичного, характерного для большинства людей, оказывающихся в подобной ситуации. Например, вы видите студента, который грубит преподавателю, всеми уважаемому и любимому. Гораздо больше шансов, что вы объясните это нетипичное поведение каким-нибудь негативным качеством именно этого студента («тупой зазнавшийся хам», «патологически враждебно настроенный тип»), чем каким-либо ситуативным факторам (например, сделанному преподавателем замечанию).

Во-вторых, диспозиционные атрибуции более вероятны тогда, когда известно, что действующее лицо (чье поведение мы наблюдаем) часто ведет себя таким образом. Последовательное (consistent) поведение, повторяющееся многократно, характеризует человека, а не ситуацию. Например, если Терри всегда вовремя приходит на занятия, то вы объясните это тем, что она пунктуальный человек, - или ее навязчивой потребностью не опаздывать. Вы сочтете, что ее поведение скорее отражает черту характера, нежели представляет собой реакцию на ситуативные факторы, которые от случая к случаю изменяются. Ситуативные причины возможны; может быть, на занятиях по какому-нибудь предмету преподаватель сразу же после звонка запирает дверь и делает перекличку, выявляя таким образом прогульщиков. Но если поведение последовательно, то его чаще всего приписывают диспозицион-ным факторам. На самом деле психологи, разрабатывающие теорию личности, считают постоянство поведения в различных ситуациях одним из определяющих аспектов личностных черт.

Третье обстоятельство, подталкивающее к диспозиционным атрибуциям, - это однотипность поведения во многих различных ситуациях, в которых присутствуют самые разные стимулы; другими словами, когда поведение недифференцировано (nondistinctive), т. е. имеет место не только в ситуации определенного типа. Например, вы можете заподозрить, что у Терри действительно есть внутреннее ком-пульсивное стремление к пунктуальности, - в том случае, если она не только никогда не опаздывает на занятия, но также с неизменной точностью приходит в назначенное время всюду, даже на вечеринки, где опоздание воспринимается как норма и считается «хорошим тоном». Поскольку ни сами эти ситуации, ни присутствовавшие в них стимулы, по вашему мнению, не могут быть расценены как причины наблюдаемого поведения, остается предположить, что оно имело внутреннюю причину.

Наблюдатель может сразу же получить информацию о нормативности, последовательности и дифференцированности (distinctiveness) поведения. Таким образом, решая дилемму «ситуация или диспозиция?», мы обычно взвешиваем различные факторы. Предположим, что, после того как вы высказали на занятиях свое мнение,

кто-то из однокурсников противоположного пола сделал вам комплимент, восхитившись вашей проницательностью. Вы подали еще пару реплик, и оба раза ваши замечания вызвали бурный восторг этой (кстати весьма симпатичной!) особы. И к чему бы это? Вы размышляете: «Другие никогда мне не льстят (ненормативность поведения). А эта милая особа уже в третий раз отвешивает мне комплименты (последовательность поведения). Забавно...» Но вы также вспоминаете, что слышали, как эта же особа без разбору хвалила многих других представителей противоположного пола из вашего класса, когда они обсуждали что-либо на занятиях (недифференцированное поведение). Все три ваши наблюдения - и особенно последнее, касающееся того, что этот человек льстит всем, кто принадлежит к противоположному полу, - подсказывают диспозиционную атрибуцию, которая, как ни печально, ничем не может потешить ваше эго. Этот человек любит пофлиртовать или, во всяком случае, относится к тому типу людей, которые увлекаются всеми, кто обращает на себя их внимание, - точнее, теми из них, кто принадлежит к противоположному полу.

А теперь давайте посмотрим, как изменение лишь одного компонента информации об этом человеке может повлиять на вашу атрибуцию или даже на ваше дальнейшее поведение. Если этот человек никогда не делает комплиментов другим студентам, т. е. его похвалы дифференцированны и относятся только к вам, то вы, скорее всего, придете к выводу, что нравитесь однокурснику, который вас расхваливает. Так уж он устроен, что ему нравится, как устроены вы! Ну вот, это уже лучше.

Что же, собственно, с вами происходит?В предыдущем примере, где речь шла о том, почему вы получили «ненормативный» комплимент от однокурсника, возникало два возможных сценария, приводивших к различным атрибуциям: либо этот человек вообще склонен к флирту, либо ему понравились именно вы. В этом случае специфически диспозиционная атрибуция была предопределена тем, что мы признали поведение приятной особы противоположного пола дифференцированным. Некоторые другие соображения также позволяют прийти к заключению о том, что перед нами за человек, какими специфическими чертами он обладает. Иногда это заключение оказывается верным, а иногда и нет.

Мы можем воспользоваться информацией, содержащейся в результатах, к которым, на наш взгляд, приводит поведение данного человека (Jones and Davis, 1965). Представьте себе очень занятую студентку, которой редко удается выбраться в кино. Чтобы понять, почему она предпочла посмотреть фильм А и не пошла на фильм Б, мы сначала должны исключить из рассмотрения все общие характеристики - такие, как цена билета, время начала сеанса, расстояние до кинотеатра и т. д. Разница между этими фильмами в том, что фильм А имеет научно-фантастический сюжет, а фильм Б выдвигается на соискание премии «Оскар». Теперь можно сделать вполне обоснованный вывод, что студентка выбрала фильм А потому, что очень любит научно-фантастические фильмы.

Обращение к эвристикам, с которыми мы сталкивались в предыдущей главе, дает нам еще один «признак», позволяющий судить о том, какие именно диспозиции отражает данное поведение. Так же как мы усваиваем определенные «правила» поведения, мы знакомимся и с отдельными причинно-следственными связями, которые впоследствии можем использовать, не раздумывая. Келли (Kelley, 1972) называет

эти связи культурно-обусловленными каузальными схемами. Приведем два примера.

Вопрос. Почему двенадцатилетний Марти вдруг стал таким непослушным?

Ответ. Просто у него сейчас такой период.

Вопрос. Отчего у папы сегодня такое плохое настроение?

Ответ. Возможно, у него опять были неприятности на работе.

Каузальные объяснения - не всегда обоснованные.Описанные нами принципы атрибуции подразумевают довольно рассудочного, логически мыслящего наблюдателя. Когда человек, совершающий некое действие, ведет себя так же, как все, наблюдатель заключает, что это поведение в очень значительной степени предопределено ситуацией. Если поведение действующего лица приводит к нестандартным последствиям, то наблюдатель ищет в этих последствиях ключ к мотивам поведения. Это вполне разумные правила принятия решений. И люди действительно учитывают в своих рассуждениях такие факторы, как нормативность, последовательность и дифференцированность поведения, а также обычность/необычность его результатов. Это подтверждают исследования, в ходе которых испытуемым предлагались для рассмотрения различные поведенческие сценарии (подобные истории о студенте, льстившем своим однокурсникам), отличавшиеся только наличием в них упомянутых факторов, после чего испытуемые выбирали наиболее вероятную причину поведения (см. McArthur, 1972; Ferguson and Wells, 1980).

С другой стороны, каузальные атрибуции иногда бывают недостаточно обоснованными. При обработке информации в процессе оценки причин поведения могут быть допущены определенного рода искажения. Одно из таких искажений возникает из-за тенденции к упрощению. В качестве примера можно привести использование каузальных схем. Возможно, что Марти стал непослушным вовсе не потому, что «у него сейчас такой период». Может быть, он примкнул к новой группе сверстников или у него появились проблемы в школе. Вообще говоря, люди обычно указывают на одну или две причины поведения, тогда как на самом деле таких причин чаще всего множество. Другое искажение связано с явлением, которое социальные психологи называют эффектом броскости (salience effect). Это тенденция придавать большее значение тем факторам, которые более других бросаются в глаза и обращают на себя внимание, к примеру - плохим новостям.

Эффект броскости был продемонстрирован с помощью следующего эксперимента: испытуемые наблюдали заранее отрепетированный разговор между двумя помощницами экспериментатора, которых мы назовем Энн и Блэр (Taylor and Fiske, 1975). Испытуемые из одной группы производили наблюдения, находясь позади Блэр, лицом к Энн. Их визуальное внимание было сосредоточено на Энн. Испытуемые второй группы наблюдали с противоположной позиции: они находились позади Энн, лицом к Блэр. Испытуемые третьей группы одинаково хорошо видели и Энн, и Блэр. Когда впоследствии испытуемых спрашивали, кто задавал тон в разговоре - менял его тему, побеждал в спорах и тому подобное, - то те, кто мог видеть лица обеих помощниц экспериментатора, выставляли Энн и Блэр приблизительно одинаковые оценки. В то же время испытуемые из других групп, которые слышали тот же самый разговор, интерпретировали его совершенно иначе. Те, чье внимание было сосредоточено на Энн, утверждали, что именно она была «дирижером» бесе-

ды, в то время как испытуемые, которые обращали внимание в основном на Блэр, считали, что главную роль в беседе играла она. Иными словами, восприятие причин в буквальном смысле зависит от точки зрения.

Явное преобладание диспозиций.Кроме того, существует атрибуционное искажение, которое встречается так часто и имеет столь важные последствия, что оно получило название фундаментальной ошибки атрибуции (Ross, 1977). Всякий раз, когда мы наблюдаем поведение и пытаемся понять, чем оно вызвано, наши суждения могут подвергаться взаимосвязанным искажениям двух видов. Если причина поведения не очевидна, то мы склонны к переоценке роли диспозиционных факторов и к недооценке ситуативных факторов. Следя за ходом «поведенческой драмы», мы с излишней готовностью сосредоточиваемся на свойствах личности и чертах характера персонажей, но ни в какую не хотим учитывать особенностей сценического пространства, в котором и на основе которого разворачивается действие. Для нашей культуры характерен «культ эго», в рамках которого особое внимание уделяется индивидуальной инициативе и личной ответственности за успехи и неудачи, прегрешения и проступки. Неудивительно поэтому, что мы в большей степени склонны видеть человека, оказавшегося в определенной ситуации, чем ситуацию, которая делает человека таким, каким мы его видим. На самом деле одна из важнейших истин, преподанных нам социальной психологией, заключается в том, что человеческое поведение зависит от ситуационных переменных гораздо сильнее, чем мы обычно считаем или готовы допустить (см. Watson, 1982 и др.).

А без адекватного учета влияния этих трудноуловимых ситуативных сил - таких как роли, правила, форменная одежда, символика или групповой консенсус, - мы рискуем стать их жертвами. Это происходит потому, что мы переоцениваем силу своего характера, позволяющую нам сопротивляться воздействию нежелательных сил, и недооцениваем давление ситуации, которое заставляет нас подчиниться этим силам. Давайте вернемся к описанным в предыдущей главе классическим экспериментам Милграма, продемонстрировавшим механизмы подчинения авторитету. Как уже было отмечено, перед началом исследования 40 психиатров прогнозировали результаты этих экспериментов и решили, что лишь менее 1 % испытуемых - только «абнормальные» личности - будут подчиняться экспериментатору до самого конца, т. е. согласятся «наказать» беззащитную жертву электрическим разрядом в 450 вольт. Атрибуции психиатров были диспозиционными, поскольку люди этой профессии постоянно пользуются такими атрибуциями и привыкают к этому. И даже когда результаты экспериментов налицо, и они снова и снова показывают, что большинство людей, участвующих в подобных экспериментах, подчиняются правилам игры и наносят «ученику» все более сильные удары током, студенты, как правило, упорно продолжают верить, что сами они не такие, как те испытуемые. Опять преобладает тенденция к объяснению поведения диспозиционными причинами, хотя очевидно, что в этом случае необходима ситуационная атрибуция: если реакции большинства испытуемых на конкретную ситуацию нетипичны, то в этой ситуации должны быть задействованы какие-то мощные силы, вызывающие такие реакции.

Фундаментальная ошибка атрибуции многократно продемонстрирована в научных исследованиях, показавших, насколько редко «виновной» в том или ином поведении признают ситуацию. В ходе исследования, предметом которого были сужде-

ния студентов о своем собственном и о чужом интеллекте, испытуемые участвовали в специальной викторине: один человек задавал вопросы, а другой пытался на них ответить (Ross et al., 1977). Исследователи случайным образом распределили между студентами роли «ведущих» и «конкурсантов». Студентов, назначенных на роли ведущих, просили придумать десять самых трудных вопросов на любую тему с тем лишь условием, что они должны были знать правильные ответы на эти вопросы. Таким образом конкурсанты явно попадали в крайне невыгодное положение. Вряд ли можно было ожидать, что они хорошо осведомлены о том, чем интересуются ведущие или в чем они сведущи. Поэтому раунд за раундом конкурсантам приходилось тусклым голосом признаваться, что они не знают ответов на многие вопросы. И раунд за раундом студенты, наблюдавшие эти взаимодействия, приписывали ведущему больше ума и эрудиции, отказывая в этих качествах конкурсанту, - хотя до сведения студентов были доведены правила игры и они отлично знали, кто выбирает темы вопросов. Наблюдатели явно совершали фундаментальную ошибку атрибуции. Они не учитывали, той значительной форы, которую получили ведущие.

Главный вывод, который следует из результатов этого и многих других экспериментов, заключается в том, что мы часто не учитываем в должной мере влияния ситуационных переменных на наблюдаемое нами поведение других людей, даже если мы всё-таки признаем, что ситуация сыграла некоторую роль. Этот вывод подтверждается на примере феномена «переноса вины на потерпевшего», когда человека считают виновным в том, что он бездомный, безработный или стал жертвой насилия, а влияние социальных и политических факторов признается только на словах (Ryan, 1971). Юрист-консерватор Мона Чарен, писавшая речи для президента Рейгана, в своей статье точно сформулировала, каким образом вышеописанная точка зрения становится частью политической философии. Она пишет о повальном увлечении крэком, охватившем города центральной части США: «Видя, как люди разрушают свою жизнь, употребляя наркотики, консерваторы заключают, что проблема заключается в том, что наркоманам не хватает самоконтроля, и не имеет отношения к ситуации, сложившейся в обществе» (Charen, 1990, р. 3).

Самовосприятие и самоатрибуция

Чаще всего вам приходится сталкиваться с поведением, которое демонстрирует не абстрактный «действователь», а вы сами. Когда вы что-нибудь делаете, вы почти всегда осознаете свои действия и поэтому можете размышлять о них - так же как вы могли бы обдумывать действия другого человека. Распространяются ли только что описанные нами законы атрибуции на самовосприятие? Конечно, многое в нашем поведении спланировано заранее и поэтому не нуждается в каких-либо объяснениях задним числом, которые тесно связаны с атрибутивным процессом. Кроме того, наши внутренние состояния, в том числе наши установки и эмоции, часто заставляют нас вести себя в конкретной ситуации определенным образом. В таких случаях мы знаем, почему мы вели себя именно так, а не иначе. С другой стороны, как вы помните из предыдущей главы, некоторые виды поведения вовсе не требуют предварительной сверки с установками или психическими состояниями человека. Мы рассмотрели случаи, когда неосознаваемые привычки и трудноуловимое ситуа-

тивное давление совместно формируют поведение человека, причем так, что он этого не замечает. Согласно теории самовосприятия Дэрила Бема (Bern, 1972), в подобных случаях «действователь» («actor»), объясняя свое поведение, может рассуждать атрибутивно, как бы с позиции наблюдателя поведения «действователя».

Бем утверждает, что по большей части человеческое поведение не является продуктом предварительных размышлений о внутренних чувствах и установках. Нередко все происходит как раз наоборот. Люди заключают, каковы были их внутренние состояния или чувства - или какими они должны были быть, - вспоминая свое поведение в прошлом и ситуативные факторы, которые на них тогда воздействовали. Например, представьте себе женщину-адвоката с Уолл-стрит, которая по дороге на работу и обратно частенько раздает всю мелочь из своих карманов уличным попрошайкам. Однажды за ленчем разговор заходит о жизни в Нью-Йорке, и коллега спрашивает нашу героиню, следует ли, по ее мнению, подавать нищим. Такой вопрос ее озадачивает, потому что она никогда по-настоящему об этом не задумывалась. Однако, насколько она помнит, каждый день она раздает деньги нищим (последовательное поведение). Кроме того, никто и никогда не заставлял ее это делать; если бы она захотела, то могла бы отвести взгляд и пройти мимо (нет очевидного ситуативного давления). И наконец, теперь, когда она думает об этом, влияние ситуации не кажется ей особенно сильным, потому что масса людей проходят мимо этих несчастных (нет нормативного давления). Нашей великодушной героине становится ясно, что раз, она так себя ведет, значит, она положительно относится к тому, чтобы подавать нищим. Она на самом деле щедрый человек.

Если этот пример напомнил вам одно из приведенных в предыдущей главе объяснений эффекта «нога-в-дверях», вы сделали правильное обобщение. Теория самовосприятия позволяет правдоподобно объяснить, почему люди, оказавшие другим небольшую услугу, потом хотят сделать для них больше. Оказав помощь, такие люди заключают, что они всегда готовы помочь другим.

Мы - то, что мы делаем. Один остроумный эксперимент показал, что размышления о своем прошлом поведении могут оказывать большое влияние на мнение о самом себе (Salancik and Conway, 1975). Студенты колледжа заполняли вопросник: они должны были выбрать из предложенных в нем 24 утверждений те, которые описывали бы их собственное поведение. В одних высказываниях говорилось о поступках, свидетельствующих о религиозности совершившего их человека, в то время как в других описывались действия антирелигиозного характера. Студентов случайным образом разделили на две группы и раздали вопросники, содержавшие утверждения сходные по содержанию, но несколько отличавшиеся формулировкой высказывания. Студентам из первой группы высказывания о поступках, характерных для религиозных людей, предлагались, как правило, с использованием наречия «иногда» (например: «Иногда я посещаю церковь или синагогу»). Большинство высказываний о поведении, характерном для неверующих, были сформулированы с использованием наречия «часто» (например, «Я часто отказываюсь слушать религиозную проповедь, ежедневно заключающую программу телевещания»). В вопросниках, предназначенных для второй группы, наоборот, наречие «часто» было включено в основном в высказывания о поступках, типичных для религиозных людей («Я часто отказываюсь посещать занятия в дни религиозных праздников»), а наречие «ино-

гда» входило в большинство высказываний о поведении неверующих («Иногда я отказываюсь обсуждать вопросы религии со своими друзьями»).

Исследователи полагали, что в целом студенты неохотно будут соглашаться с тем, что высказывания с использованием слова «часто» подходят для их самоописаний. В большинстве пунктов вопросника описывались поступки, которые студенты колледжа, как правило, совершают нечасто. И наоборот, вполне могло оказаться, что высказывания, содержащие наречие «иногда», будут чаще оцениваться как подходящие для самоописания, поскольку в них говорилось о таких действиях, которые большинство студентов, по крайней мере время от времени, совершают и легко могут об этом вспомнить. Исключительно благодаря различиям в формулировке, студенты из первой группы (высказывания типа «религиозное» поведение - иногда) будут считать «верными» («Да, это про меня») большее количество высказываний о поступках, характерных для религиозных людей, чем студенты из второй группы (высказывания типа «антирелигиозное» поведение - иногда).

Именно это и произошло, но это еще «цветочки». «Ягодками» оказалось то, что студенты из первой группы по сравнению со студентами из второй группы впоследствии оценивали себя, как более религиозных людей, что согласуется с теорией самовосприятия. Заполняя вопросник, студенты из первой группы приходили к выводу, что они иногда совершают поступки, характерные для религиозных людей, - и вспоминали немало таких своих поступков в прошлом. Из этих воспоминаний, свидетельствующих о том, что подобное поведение характерно для религиозных людей, они делали вывод о своей набожности. Студенты из второй группы сталкивались с обратной картиной, поскольку вспоминали, что иногда совершают поступки, характерные для неверующих, и начинали воспринимать себя как не слишком религиозных людей. В их самовосприятии такое важное качество, как религиозность, претерпело значительные изменения за короткое время благодаря всего лишь чтению и оценке нескольких фраз, описывающих поведение. Студенты колледжа начинали считать себя более или менее религиозными людьми в зависимости от того, каким трансформациям подвергалось их самовосприятие под влиянием этой, прямо скажем, незначительной ситуативной манипуляции.

Власть эмоций.Процессы самоатрибуции особенно часто оказывают влияние на переживание эмоций. Сильным эмоциям свойственна одна общая черта: они вызывают повышенное физиологическое возбуждение, характеризующееся учащением пульса, сосанием под ложечкой, нервной дрожью и т. п. Обычно благодаря этим ощущениям мы сознаем свои эмоции, а его причина с полной очевидностью выводится из конкретной ситуации. Например: «У меня колотится сердце и вспотели ладони. Я злюсь и ревную, потому что только что видел свою любимую с другим». Однако иногда физические ощущения и ситуативные сигналы противоречат друг другу, в результате чего мы встаем перед атрибутивной проблемой и пытаемся уяснить для себя: что это за чувство? В классической теории самоатрибуции предполагается, что если причины возникновения внутреннего состояния возбуждения достаточно неоднозначны, то переживаемая эмоция будет отражать то, что подсказывают очевидные аспекты внешней ситуации.

А если ситуация истолкована неправильно, то в результате происходит ошибочная атрибуция (misattribution). В одном классическом исследовании людей проси-

ли согласиться на то, чтобы им наносили удары электротоком все возрастающей силы, якобы для изучения их способности переносить боль (Nisbett and Schachter, 1966). Некоторым испытуемым предварительно дали препарат, который якобы вызывал учащение сердцебиения и другие симптомы возбуждения. На самом деле в качестве «препарата» выступали сахарные пилюли. Тем не менее эти испытуемые выдерживали более сильные удары током, чем те, кто не получал «препарата»: электрошок причинял им менее сильную боль. Они ошибочно объясняли свое возбуждение не его настоящей причиной - волнением из-за ожидания разряда и следующей за ним боли, - а «нормальным» воздействием «препарата».

Аналогичные ошибочные атрибуции наблюдались в эксперименте по исследованию влияния возбуждения на реакции испытуемых на оскорбление (Zillman and Bryant, 1974). Одна группа участников эксперимента выполняла физические упражнения, требующие значительного напряжения, другие делали упражнения на релаксацию. Через некоторое время был объявлен короткий перерыв. Когда перерыв закончился, и испытуемые вновь приступили к выполнению упражнений, в спортзал вошел человек (на самом деле, помощник экспериментатора) и начал делать оскорбительные замечания. Те, кто энергично тренировался, выражали более сильный гнев по поводу нанесенного им личного оскорбления, чем те, кто до этого просто расслаблялся. Очевидно, остаточное возбуждение после физических упражнений «накладывалось» на возбуждение, вызванное оскорблением, в результате чего испытуемый ощущал исключительно сильное чувство гнева. Вывод напрашивается сам собой. Как, по-вашему, действует ли этот принцип во время групповых сборищ, где речам обычно предшествуют маршировка, пение и крики?

«В корне неверное представление» - о самих себе.Вы могли заметить, что все обсуждавшиеся до сих пор примеры имеют одну общую черту: в атрибуционных рассуждениях о самих себе люди допускали некоторые неточности. Они как бы игнорировали реальные причины своего поведения. Например, студенты не обратили особого внимания на наречия, ловко встроенные в фомулировки пунктов вопросника, в то время как именно они в значительной степени предопределили характер выводов об их собственных религиозных чувствах. Они совершили фундаментальную ошибку атрибуции, недооценив роль ситуации в формировании поведения, в данном случае их собственных оценок своего отношения к религии.

Пожалуй, с этой точки зрения еще большей неожиданностью стали результаты описанного выше исследования с викториной. Как мы помним, наблюдатели заключили, что «испытуемые-конкурсанты» значительно менее эрудированы, чем «испытуемые-ведущие», задававшие им каверзные вопросы. Наблюдатели упустили из вида заведомую «нечестность» правил игры: ведущие имели право выбирать темы вопросов. Мы знаем, что даже конкурсанты не смогли в должной мере оценить влияние этого ситуативного ограничения, так как оценивали собственные познания ниже познаний студентов, задававших им вопросы. Еще одна победа ситуации над людьми!

Мы не должны быть слишком строги к этим людям, поскольку ситуативные факторы легко могут остаться незамеченными. Именно об этом и идет речь. Обусловленное ситуацией поведение может влиять на наши установки и представления о себе самих главным образом потому, что самые обыденные на первый взгляд ситуации могут тем не менее оказывать очень сильное влияние.

Знание себя и восприятие себя: что сильней?Процесс самовосприятия - со всеми свойственными ему ловушками - обычно начинается в тех случаях, когда, по словам Бема (Bern, 1972), «внутренние ориентиры слабы, неоднозначны или их невозможно проинтерпретировать». Если вы не можете назвать свой любимый цвет, поскольку никогда об этом не задумывались, то вам, вероятно, придется проанализировать свое поведение, чтобы сделать соответствующий вывод. Одежду какого цвета вы носите чаще всего? Какой цвет преобладает в оформлении вашей комнаты или квартиры? С другой стороны, если вы знаете, каков ваш любимый цвет, вам не обязательно анализировать собственное поведение, чтобы сделать выводы о своих цветовых предпочтениях.

Часто «сильные внутренние сигналы» - это просто четкие и ясно осознаваемые суждения о самом себе, т. е. знания о себе. При наличии такого рода знаний люди в меньшей степени полагаются на самоатрибуции, что с чрезвычайной ясностью продемонстрировало исследование, проведенное вслед за описанным выше экспериментом с высказываниями на религиозные темы. Исследователи повторили его, снова используя словесную магию наречий для того, чтобы заставить испытуемых вспомнить собственные поступки, характерные для «сторонников» или «противников» какого-либо мнения. В процедуру эксперимента были внесены два изменения: во-первых, в качестве темы высказываний была выбрана не религия, а экология; во-вторых, студенты распределялись на две группы не случайным образом, а в соответствии со структурой уже имевшихся у них установок, касавшихся экологии. У студентов из одной группы были последовательные и четко определенные установки по экологическим вопросам. У студентов из другой группы установки по отношению к охране окружающей среды были не особенно последовательными и недостаточно продуманными. Эксперимент дал совершенно ясные результаты, которые представлены на рис. 3.1. На студентов из обеих групп подействовали особенности формулировки пунктов вопросника, обладающие такой удивительной силой. При оценке высказываний о поступках, характерных для сторонников охраны окружающей среды, студенты чаще выбирали для своих самоописаний высказывания, в которых использовалось наречие «иногда», чем высказывания с использованием более крайнего наречия «часто». Однако оказалось, что характер формулировок пунктов вопросника повлиял на установки только тех студентов, у которых до эксперимента установки были «слабые». Студенты, у которых до заполнения вопросника были последовательные, «сильные» установки, не изменили их и продолжали придерживаться своих первоначальных позиций. Исследователи заключили, что «испытуемые с последовательными установками были твердо уверены в своих взглядах и имели четкое представление о себе как о защитнике окружающей среды, поэтому им не надо было "выводить" свои установки из имеющейся на данный момент информации о своем поведении» (Chaiken and Baldwin, 1981, p. 9). Те же, у кого первоначально были слабые установки, поступили так, как предсказала бы Бем: они принимали свои поступки за основу своих новых установок.

Я не знал, пока меня не спросили.Ясно, что люди не занимаются постоянно формированием новых установок и убеждений на основе самовосприятия и представлений о своем настоящем или прошлом поведении. Процессы самовосприятия протекают в основном тогда, когда у нас возникает «нужда разобраться структури-

Рис. 3.1. Процессы самовосприятия протекают тогда, когда установки слабы

Теория наивного психолога Ф. Хайдера. Ос­новные теоретические представления о каузальной атрибуции были сформулирова­ны Ф. Хайдером.

Само понятие атрибуции, как и модель наивного ученого, были введены Фрицем Хайдером в 1958 году. Ф. Хайдер исследовал как «обычные люди» в условиях «обычной» жизни с позиции здравого смысла, пытаются объяснить события, происходящие в их социальном и физическом мире?

В качестве исходной посылки анализа поведения им взята формула К.Левина, что поведение – это производная от интернальных (личностных) и экстернальных (ситуативных) факторов (Р = F (P, S).

В качестве интернальных факторов выделяются - интенции (намерения), прилагаемые уси­лия и имеющиеся способности.

Экстернальные же факторы подразделяются на сложность решаемой задачи и влияние случая. Понимание того, какой ряд факторов должен быть ис­пользован, делает мир атрибутирующего более предсказуемым и контролируемым считает Хайдер.

1. Так как люди рассматривают свое поведение как мотивированное, они пы­таются выявить и мотивы других людей, для чего рассматривают причины и основания их поведения.

2. Поскольку мы конструируем теории причинности для того, чтобы предсказывать и контролировать окружение, мы стремимся ориентироваться на устойчи­вые характеристики окружающего, т.е. черты личности и их способности, а так же стабильные характеристики ситуации, в которой реализуется по­ведение и которые воздействуют на него.

3. Атрибутируя причинность поведения, мы дифференцируем личностные факторы (например, качества, способности) и ситуативные факторы (например, своеобразие ситуации, социальное давление). В первом случае речь идет о внутреннем (или диспозиционном) атрибутировании, во втором - о внешнем (или ситуативном) атрибутировании. Люди приписывают причины либо внешним факторам, либо внутренним.

Теория соответствующих предположений Е. Джонса и К. Дэвиса

Согласно данной теории цель процесса атрибуции сделать предположение, что наблюдаемое поведение и намерение, которое его производит, соответствует каким-то базовым неизменным качествам человека или действующего.

Центральное понятие теории – соответствующее предположение - определяет процесс принятия восприни­мающим решения о том, что поведение действующего вызвано определенной чертой или соответствует ей (например, чье-то враждебное поведение приписывается черте «враждебности»).

Джонс и Дэвис считают, что люди заинтересованы в со­вершении соответствующих предположений, потому что диспозиционные причины являются стабильными и позволяют делать поведение предсказуемым. А это, в свою оче­редь, увеличивает собственное ощущение контролируемости мира.

Согласно теории Джонса и Дэвиса, мы, наблюдая за действиями других людей, определяем их личностные особенности (диспозиции), которые проявляются в разных ситуациях и сохраняются стабильными на протяжении длительного времени.И решая эту задачу, мы обращаем свое внимание на определенные типы действий - на те, которые кажутся нам наиболее информативными.

Во-первых, мы рассматриваем только те действия, которые нам кажутся свободно выбранными, и игнорируем те, которые были тем или иным образом навязаны интересующему нас человеку. Свободно избираемое поведение является более информативным в отношении диспозиций, нежели поведение, находящееся под контролем внеш­ней угрозы, побуждения или принуждения.

Во-вторых, мы уделяем большое внимание действиям, которые приводят к тому, что Джонс и Дэвис назвали нетипичными результатами, - результаты, которые могут быть вызваны только одним специфическим фактором (не путайте это слово со словом «необычные», которое означает просто «редко встречающиеся»).

Поведение, которое является уникальным, т.е. не похожим на другое (по­ ведение с не общим эффектом), дает больше информации о диспозициях.

В-третьих. Решающее влияние на диспозиционное атрибутирование оказывают представления воспринимающего о том, что должны делать люди в сходной ситуации (социальная жела­тельность). Социальная желательность поведения дает мало информации о диспозициях, т.к. считается, что оно контролируется социальными ролями. В тоже время социально нежелательное поведение дает больше оснований для совершения корреспондирующих выводов.

Джонс и Дэвис полагают, что мы уделяем больше внимание действиям, которые не подтверждают ожиданий, являются социально нежелательными. Другими словами, мы больше узнаем об особенностях других людей из тех их поступков, которые являются в какой-то мере неординарными, чем из действий, характерных для большинства. Когда люди говорят то, что от них ожидают в определенной ситуации или при выполнении определенной роли, мы мало, что узнаем о них.

Ковариационная модель атрибуции Г. Келли объясняет, как мы отвечаем на вопрос «Почему»? Поведение людей определяется множеством причин. Следовательно, чтобы облегчить себе задачу, мы часто начинаем с предварительного вопроса: вызвано ли поведение других людей в основном причинами внутренними (их личностными особенностями, мотивами, намерениями), внешними (какими-то факторами социального или физического мира) или их комбинацией? Например, вы можете задаться вопросом, получили вы более низкую оценку, чем ожидали, потому что недостаточно хорошо подготовились (внутренняя причина), потому что вопросы были слишком трудными (внешняя причина) или, возможно, сыграли роль оба фактора.

Теория, предложенная Г. Келли, помогает нам понять, как происходит эта первоначальная атрибуция.

Она носит название ковариационная модель, т.к. в ней используется принцип ковариирования наличной информации. Используемая в процессе рассуждений процедура напоминает широко используемую в математической статистике технику анализа вариантов (ANOVA) и по этой причине данная модель часто называют моделью ANOVA.

Г.Келли рассматривает человека по аналогии с наивным учены м. Для выяснения того, какие именно факторы являются определяющими по отношению к конкретному поведению - внутренние (например, особенности личности) или внешние (например, социальное давление), люди используют принцип ковариирования наличной информации.

В своих попытках ответить на вопрос «почему» о поведении других людей мы фокусируем внимание на информации , связанной с тремя основными аспектами .

Во-первых , мы рассматриваем согласованность - то, насколько схожи реакции интересующего нас человека и других людей на определенные стимулы или события. Чем больше количество одинаково реагирующих людей, тем выше согласованность (большинство). *Студент грубит уважаемому всеми преподавателю. – низкая согласованность.

Во-вторых, мы рассматриваем постоянство - насколько типична реакция рассматриваемого нами человека на повторяющийся стимул или событие (всегда). Вы видели, как этот студент грубил на занятиях при других обстоятельствах (постоянство на высоком уровне).

В-третьих, мы анализируем дифференциацию - одинаково ли этот человек реагирует на другие стимулы или события (везде). Вы видели, как этот студент грубит вне занятий - например, реагируя на медлительных официантов или транспортные пробки (дифференциация на низком уровне).

В соответствии с данной моделью, мы склонны объяснять поведение других людей внутренними причинами в тех случаях, когда согласованность и дифференциация на низком уровне, а постоянство - на высоком. (Поведение несогласованное, недифференцированное, постоянное характеризует человека, а не ситуацию). Изменение лишь одного компонента может повлиять на атрибуцию.

Напротив, мы обычно объясняем поведение окружающих внешними причинами в тех случаях, когда все три аспекта - согласованность, постоянство и дифференциация - находятся на высоком уровне.

Наконец, мы связываем поведение других людей с комбинацией внутренних и внешних факторов тогда, когда согласованность находится на низком уровне, а постоянство и дифференциация - на высоком.