Новая клеветническая статья члена Епархиального совета Корсунской епархии Н. И. Кривошеина

Никита Кривошеин о соборе в Ницце и Париже

15.02.10

Гражданского процесса, имущественного иска, возбужденного Российской Федерацией по отношению к культовой православной ассоциации Свято-Никольского собора в Ницце, самого большого и самого красивого из довольно многих построенных Российской Империей в Европе в XIX веке, могло бы не быть при проявлении минимальной православной любви и желании нахождения решения со стороны руководителей этой культовой ассоциации (раньше это называлось «двадцаткой»).

Это - преднамеренная ложь. Приход («культовая ассоциация») состоит в Архиепископии Православных Русских Церквей и не действует самостоятельно.

Гражданского процесса не было бы, если бы Архиепископия признала за Российской Федерацией права собственности на ниццкий собор.

Сравнение руководства ниццкого собора с советской «двадцаткой» - подлость. Никита Кривошеин не частное лицо, а член Епархиального совета Корсунской епархии и модератор форума, размещенного на официальном сайте епархии. Это многое говорит о моральном кризисе, которое переживает «русское православие» в Западной Европе.

Настоятель собора, отец Иоанн Гейт уже несколько лет назад добился большинства своих сторонников в церковно-строительном подходе и в официальном составе прихода. Он стремится к появлению во Франции местного франкоязычного, не укорененного в русской традиции, нового Православия под омофором Константинополя. Это то, к чему стремились в свое время братья Ковалевские в тридцатые годы, в частности Евграф Ковалевский, создавший «Католическую Православную Церковь Франции» (ECOF ). Это странное формирование когда-то было признано Румынской Церковью, потом Константинополем, затем Зарубежной Церковью, но в итоге оно оказалось бесхозным и стало практически сектой.

Протоиерей Иоанн Гейт, клирик Архиепископии, доцент университета, известный церковный деятель и член Православного Братства, в настоящее время избранный член Епархиального совета Архиепископии. Вся его деятельность тесно согласована с руководством Архиепископии. Кривошеин представляет в нарочито извращенном виде цели Православного Братства, одним из руководителей которого является о. Иоанн Гейт. Это - клевета. Деятельность Православного Братства носит совершенно иной характер, чем деятельность братьев Ковалевских.

Константинопольский экзархат русских православных приходов во Франции не занимает этих крайних позиций. За последние пол-года можно даже говорить о потеплении отношений между экзархатом на улице Дарю и РПЦ. Вспомнить только: в 2007 покойный патриарх Алексей II не был даже пригалшён при его посещении Франции служить в Александро-Невском соборе! Сейчас архиепископ Команский, вл. Гавриил (де Вильдер) нередко служит вместе с вл. Иннокентием Корсунким (РПЦ).

Отец Иоанн Гейт открещивается от «экстремального» отрицания Русской, некогда для его юрисдикции Матери Церкви. Тем не менее, все те предложения, которые ему поступали от российиской стороны и напоминания о том, что заканчивается арендный «эмфитеотический» 99-летний договор, благодаря которому культовая ассоциация (АСОР) временно располагала приходом, - он не стал слушать и отверг любые переговоры.

Это - ложь. Как уже сказано выше, протоиерей Иоанн Гейт действует в полном согласии с руководством Архиепископии и правящим архиереем архиепископом Гавриилом.

Потепление отношений между Архиепископии и ОВЦС, о котором пишет Н. Кривошеин, - следствие смены курса ОВЦС и не имеет никакого отношения к ситуации в Ницце, где Российская Федерация оспаривает у прихода Архиепископии право собственности на ниццкий собор.

Предложения российской стороны, если и поступали, то в Архиепископию, а не к отцу Иоанну, что Н. Кривошеин, конечно, прекрасно понимает. У Архиепископии были бы причины отклонить предложения РФ. Культовая ассоциация не имеет прямого отношения к арендному договору, заключенному между императором и Российской Церковью. Уже больше 80 лет, приход признается как единственный собственник собора.

Когда эта тяжба начиналась, тогдашний посол России в Париже Александр Авдеев заверял, что возврат Ниццкого собора Российской Федерации, не повлечет смены юрисдикционного подчинения собора, а единственное условие, которое ставит Россия - это отмена платы за вход всех туристов посещающих собор в те часы, когда там не идут службы. Эта плата приносит Константинопольскому экзархату огромные доходы. За прошлый год газеты "Фигаро" назвала сумму чуть меньше 600 тыс. евро.

Это - чистое лукавство. Без платного входа приход не был бы в состоянии содержать здание собора. Сумма, названная "Фигаро" не соответствует реальности. Так или иначе, Россия требовала передачу себе права собственности на собор, что как раз оспаривают приход и Архиепископия.

Но и на эти условия культовая ассоциация не согласилась. России пришлось подать иск, который очень обстоятельно изучался в течение трех лет в суде. Недавно было принято обстоятельно аргументированное решение, с подробным историческим экскурсом. Собор Российской Федерации признан собственностью Российиского государства с немедленным исполнением решения.

Никто не обязывал Россию подавать иск.

Передача собственности еще не состоялась. Эта процедура начнется в ближайшее время. Культовая ассоциация и о. Иоанн Гейт собираются подавать жалобу в апелляционную инстанцию. Шансов на удовлетворение обжалования - минимально. Они пытаются мобилизовать общественное мнение, жителей Ниццы, говоря, что «в России и поныне власть родственная большевистской, что собор захвачен потомками тех, которые расстреляли Государя, а что нынешняя Русская Церковь осталась в прежнем положении абсолютного подчинения режиму и управляется с Лубянки». Довольно бесстыдно задействованы организации потомков держателей дореволюционных «русских займов» угрожающих встречным иском против России. Это тем более безнадёжно, что Россия и Франция в 1995 достигли договорённости о согласованном погашении этих облигаций.

Приход, с поддержкой епархиального управления, обжаловал решение суда первой инстанции и надеется, что высшая инстанция примет во внимание его доводы. Все остальное - ложь и спекуляция.

Даже особо не интересующимся Россией жителям Лазурного берега понятна бредовость этих утверждений.

Президентская администрация, которая сейчас является юридическим владельцем земли и здания, со временем передаст их либо во владение, либо в пользование Русской Православной Церкви и, наконец, восторжествуют здравый смысл и справедливость, таким образом ещё больше укрепится присутствие Русского Православия во Франции. Но не исключены и другие, согласованные с Константинополем, решения. В мае месяце патриарх Варфоломей I должен прибыть в Россию.

Все будет зависить от исхода судебного процесса, который может продлиться еще некоторое время. Здравый смысл и справедливость здесь понимаются весьма субъективно .

Одновременно с этими событиями французское правительство в результате тендера пошло на продажу большого участка земли около Эйфелевой башни Российскому правительству, которое передаст этот участок Московской Патриархии, и там тоже будет возведен комплекс, состоящий из нового собора, семинарии и культурного центра. Событие тем своевременно, что парижане видят как у них на глазах из месяца в месяц увеличивается число трудящихся мигрантов и молодых специалистов прибывающих в Европу из России, Украины, Белоруссии и Молдовы на заработки и осторо нуждающихся в духовном окормлении и помощи в незнакомых им странах. Храм это будет скрепляющим звеном для всех православных во Франции, а среди них и греки, и сербы, и болгары, и грузины...

Не совсем понятно, каким таинственным образом храм, принадлежащий Российскому государству и окормляющий выходцев из «России, Украины, Белоруссии и Молдовы,» станет «скрепляющим звеном» для «всех православных во Франции » .

Таким образом, новая, свободная от богоборческой диктатуры православная Россия, находит во Франции, в Европе новое, достойное ее присутствие.
Никита Кривошеин, (Движение за поместное православие русской традиции в Западной Европе), Париж

Вопрос: достойна ли «новой, свободной от богоборческой диктатуры православной Россиии» подобная статья и другие клеветнические выступления господина Кривошеина?

30.08.11
Дорогой отец Алексей!
Вслед за моим письмом относительно обвинений на Архиепископа Антония Женевского, мысли всплывают одна за другой из глубокой давности.
Я некогда писал относительно французской православной церкви Евграфа Ковалевского, покровительство которой часто ставится в упрек Зарубежной Церкви, в частности свят. Иоанну Шанхайскому и Архиепископу Антонию Женевскому, хотя он был к этому делу непричастен.
О. Евграф Евграфович Ковалевский, из знатного рода Ковалевских, человек одаренный и предприимчивый, возглавил в начале 50-х годов, своеобразную старокатолическую общину, которая чахла под управлением вдовы ее инициатора Madame Wynaert /группа голландского толка/. Своим "гением" он дал этому делу новый импульс. Брат его Максим, талантливый музыкант, гармонизатор многих церковных песнопений оказал ему незаменимую литургическую поддержку. Они создали Институт св. Дионисия. Набор прихожан у них был незаурядным: привлекались все, находящиеся в поисках «духовности». Они вербовались успешно среди увлекающихся спиритизмом; у них допускалось незаконное сожительство, даже для священников; они преподавали причастие неправославным; они служили по "чину" галликанскому, ими составленному по каким-то древним отрывкам служб, служили по новому стилю, по западной пасхалии и т.д. И это называлась Православная Церковь Франции, от которой отказывались все официальные Церкви, находящиеся на территории Франции.
Известный масон граф Марсодон писал, что через эту церковь масонство сможет вступить в Православие.
Когда число духовенства дошло до 20 священников, Евграфу понадобилось стать епископом (в 1966 г., мне говорил его брат Максим: Я говорил брату, что он добьется епископства от МП, а он меня не послушал и пошел в Синодальную Церковь). Итак, эта группа обратилась в нашу Церковь, и была принята под омофор Вл. Иоанна Шанхайского. Многие не могут понять, как святой Владыка на это согласился, но понять это можно по некоторым последствиям. Владыка Иоанн потребовал от них соблюдения Православной пасхалии, но оставил им новый стиль; потребовал также от причастников на вечерних литургиях (после рабочего дня) соблюдение дневного поста. Можно полагать, что они у него за спиной хитрили; и так как Синод им напоминал о церковном порядке, епископ Иоанн-Нектарий Сэн-Денисский Ковалевский задумал перейти в МП и имел по этому делу в Одессе свидание (в конце 1965-го или в начале 1966-го г.). Когда "правые" священники это узнали, последовало от них донесение в Синод; тогда был назначен для следствия архиеп. Виталий Монреальский (будущий митрополит). Епископ Ковалевский не посчитался с решением Синода РПЦЗ, запретившего его в священнослужении, и остался сам по себе; с ним отошла одна четверть священников; вторая четверть пошла под Москву; 3-я четверть - под Константинополь (рю Дарю); остальные, приблизительно 7 человек остались в лоне Зарубежной Церкви. Служить, кроме т.н. галликанской Литургии, они не умели. Некоторые из них вскоре нас покинули: богослов Габриел Борнан, которому Вл. Антоний повелел урегулировать дело своего сожительства, свящ. Григорий Харди, брат будущего возглавителя этой церкви Германа, португалец свящ. Жан Роша, который несколько лет спустя был принят архиеп. Авксентием, крещен и рукоположен во все степени, включая архиерейство, с назначением его экзархом на Португалию с новым именем «еп. Гавриил (Роша)».
Наконец остались у нас: архимандрит Осия (сын русского офицера испанской войны и испанки, честнейший человек, истинно православный, смиренный, незаурядный проповедник, послуживший у нас в Париже настоятелем 20 лет (теперь он заштатный в Женеве); протоиерей Павел Пуарье, приписанный к нашему храму в Вильмуасоне, инженер, смиренный и честный человек (у него жена заводила спиритские собрания до вступления в православие, и медиум их познакомил с Евграфом); протоиерей Михаил де Кастельбажак, благородный человек, знатной графской семьи 11-го века (его сын Квинтин, проф. франц. и греческого языков, приостановил свою проф. жизнь, прошел трехлетний курс в Джорданвилле, женился на русской, принял священство и стал настоятелем в Лионе (отец и сын последовали за архиеп. Лавром); о. Андрей Бредо, вскоре скончавшийся, и архимандрит Амросий Фонтрие, который положил в нашей епархии начало фанцузскому благочинию, ушедший к грекам после двадцатилетнего пребывания в епархии Вл. Антония.
О. Амвросий, француз по отцу и грек по матери, преподавал богословие в Институте Ковалевского, умный, начитанный, обаятельный. Меня все поражала его настроенность против русских: Русские ничего для нас не делают, сказал он мне однажды, в то время когда наш парижский приход нищенствовал. Вл. Антоний посещал их один раз в год, в порядке своих объездов по широко раскинутой епархии, и служил у них в хорошо оборудованной квартирной церкви на Бульвар Себастополь в Париже, возвел о. Амвросия в архимандрита, рукоположил двух священников из молодых доцентов философии, Патрикия Рансон, который погиб с дочкой Фитинией, в середине 90-х, в автомобильной катастрофе в Греции и Иосифа Терещенко (отец русский, мать француженка), будущий епископ Фотий в группе Авксентия (после низложения последнего своим синодом).
Поначалу у нас были очень добрые отношения с о. Амвросием. Но, вскоре, под влиянием двух молодых священников-философов, произошла некая "радикализация". О. Амвросий сразу стал огораживать своих прихожан от общения с русскими и "переключился" на все греческое; он стал ездить в Грецию, устраивать паломничества; поначалу упорствующий в новом стиле и только по настоянию Вл. Антония принявший старый стиль, он сблизился в Греции с старостильниками, подружился с о. Киприаном (будущим митрополитом Филийским), закладывал с ним первый камень его церкви. Позже с ним поссорился, упрекая своего долголетнего друга в практике мнимых исцелений экзорсизмами за деньги.
Французское благочиние постепенно сблизилось с греческим монастырем в Бостоне, где игуменствовал архим. Пантелеймон (которого наш Синод привлек к ответственности по нравственной линии). Они стали обоюдно поносить нашу Церковь. Я заподозрил тогда МП в этой общей агитации незадолго до празднества 1000-летия Крещения Руси. Тогда стали нас обстреливать со всех сторон, каждый по своему, вмешались и Поспеловский и Струве.
Незадолго до разрыва в 1987 г., один священник спросил Вл. Антония: Когда, Владыка, Вы от них откажетесь, они нас всех обливают грязью? - Владыка ответил: Я этого не сделаю, пусть они сами уйдут. Ушли они злобно, мотивируя свой поступок отмежеванием от «неправославного» архиерея, после того, как они от него получали благодать в течение 20 лет , и без того, чтобы он в малейшей мере изменился. Владыка не захотел их судить - пусть сами подпадут под осуждение. Долго они блуждали в поисках омофора. Наконец были приняты "архиепископом" Авксентием, которого они до разрыва с нами не признавали за архиерея , так как своим же Синодом с него был снят сан, чему он не подчинился и "возродил" с одним епископом новый Синод. Но когда Авксентий согласился их принять, они стали его считать достойным архиереем и утверждали, что все, что про него говорилось - ложь.
Я допускаю, что смогут сомневаться в достоверности моих воспоминаний, поскольку до такой степени действительность иногда выглядит не правдоподобной. Однако, факты остаются фактами такими, какими они были тогда, и не такими, какими их хотять показать сейчас, и по ним можно составить объективное суждение.
Пр.В.

Не успел один из основных авторов «Вестника» архимандрит Софроний (Сахаров) 4 марта 1959 г. уехать со своей монашеской общиной во имя св. Иоанна Предтечи в Эссекс (Англия) и перейти в юрисдикцию Константинополя, как в том же «Вестнике» публикуется написанное еще в декабре 1957 г. письмо митрополита Николая (Ярушевича) «одному священнику» с серьезной критикой пастырских и мистических взглядов самого архимандрита, в частности его утверждения, что «вне опыта схождения во ад невозможно познать любовь Христову», которое так и не получило «убедительного и глубокого обоснования» . Вместе с тем эти мысли еще совсем недавно публиковались тем же изданием.

С критической осторожностью был встречен членами Московского Экзархата новый перевод Четвероевангелия на русский язык, выпущенный в 1958 г. Британским Библейским обществом. Основная причина, как нам кажется, была в том, что главной переводческой силой издания был «греко–владимировец» епископ Кассиан (Безобразов) , положивший в основу перевода творческий отказ от «общепринятого текста» (textus receptus) . Признавая необходимость издания «православного научного текста» Евангелия (иначе можно и обскурантом прослыть!) , анонимный автор статьи подверг критике сам метод работы епископа Кассиана, его «антивизантийский» подход к тексту . К этому ряду явлений стоит отнести и упреки в «неправославии», обращенные владыкой Василием к книге «Православие», написанной П. Евдокимовым, членом Епархиального Совета Константинопольского Экзархата .

Задачи академического богословия и богословского свидетельства, как видно, были жестко подчинены юрисдикционному противостоянию. Еще очевидней это становится из следующей истории. В 1953 г. Московский Экзархат был потрясен делом протоиерея Евграфа Ковалевского - своеобразного «отца Георгия Кочеткова» 1950–х Активная миссионерская деятельность, не санкционированное «вертикалью» церковной власти создание новых приходов, стремление к независимости, в том числе и литургической на основе латинского обряда, - все это привело к исключению Ковалевского из членов клира РПЦ в январе - марте того же года. Вместе с ним уходят не только его общины, но и Православный институт св. Дионисия, образуя независимую Французскую Кафолическую Православную Церковь. В 1957- 1966 гг. она временно переходит в юрисдикцию Русской Православной Церкви за границей, погрузившсь впоследствии в «каноническую пустоту».

В ноябре 1959 г. Православный институт (Institut Francais de Thtologie Orthodoxe Saint–Denis), формально подчинявшийся Парижской Академии, организует богословские чтения, посвященные 600–летию со дня кончины свт. Григория Паламы. Зная владыку Василия как крупного специалиста в этой области, секретарь института Е. Carabin 16 октября отправляет ему приглашение принять участие в этом семинаре. Тридцатого октября владыка мотивирует свой отказ двояко: и тем, что он в это время будет находиться в Фессалониках на общецерковных торжествах, и тем, что он не знает, в юрисдикции какого канонического епископа и какой Православной Церкви находится данный «православный институт» и принадлежит ли он к Церкви вообще.

Вызов был принят. Ответное письмо институтского секретаря от 18 декабря использует почти запрещенные приемы. Он выражает удивление, что владыке надо заново рекомендовать его старого друга Евграфа Ковалевского, который, когда сам Василий находился в Греции в затруднительном положении, постарался ему помочь, в том числе используя и авторитет института («Votre ancien camarade l’Archipretre Eugraph Kovalevsky qui en se servant de notre Institut pnkiscment, a cssayii avec Mr. Whittemore de vous venir en aide lorsque vous vous trouviez en difficulten Grtce»). Утверждая, что институт находится вне конкретной юрисдикции (его официальный статус - etablissement libre d’enseignement suprieur), и указывая, что почетным ректором института является патриарх Александрийский Христофор II, письмо выражает уверенность, что быть православным означает мыслить православно, и кратко излагает основные события институтской жизни, упоминая и об авторитетных православных богословах, сотрудничающих с институтом.

Владыка отвечает ему 13 января. Считая, что ненормальная ситуация самого отца Евграфа безусловно отражается и на характере руководимого им заведения, он видит в позиции института признаки неправославия, поскольку здесь интеллектуальная деятельность отделяется от духовной жизни и канонического строя. Письмо заканчивается призывом вернуться под омофор Матери–Церкви. Ответа на него не последовало .

Однако в декабре 1959 г. произошло событие, породившее определенные иллюзии. Как мы уже знаем, 18 декабря умер глава Русского Экзархата Константинопольской юрисдикции митрополит Владимир (Тихоницкий). Действуя по принципу: «Поражу пастыря, и разыдутся овцы» (Мф. 26, 31), церковные политики начинают новую кампанию. Ее цель - вернуть приходы Константинопольской юрисдикции в Московскую Патриархию. Завершить то, что не удалось в 1945 г. Для этого нужно не просто обратиться к ним с материнским призывом. Нужно создать для русской эмиграции новый положительный имидж Московского Экзархата, подчеркнуть его каноническое и интеллектуальнобогословское превосходство, а заодно продемонстрировать уязвимые позиции его противников.

Внешне все по–христиански и благопристойно. Экзарх архиепископ Николай (Еремин) отправляет на имя местоблюстителя Константинопольского Экзархата епископа Георгия (Тарасова) письмо с выражением соболезнований клиру и мирянам Константинопольского Экзархата, а 21 декабря служит со своим духовенством панихиду у гроба почившего святителя в его покоях на рю Дарю рядом с храмом св. Александра Невского. Но уже 5 января 1960 г. московский экзарх возводится патриархом Алексием в сан митрополита, а его титул меняется с Клишийского на Корсунского, напоминая эмигрантам о «херсонской» купели, откуда в 988 г. вышла крещенная Русь. Двадцать четвертого марта митрополит вместе со своими викариями епископом Сергиевским Антонием и епископом Волоколамским Василием подписывает обращение к настоятелям приходов и духовенству Константинопольского Экзархата в условиях, когда новый епархиальный архиерей еще не избран. Отметим: обращение опубликовано в том же номере «Хроники», что и сообщение о предстоящих «общедоступных лекциях». Здесь же содержится критика экклезиологических взглядов некоторых богословов Экзархата, в частности епископа Кассиана, канонических позиций его института и политической («антисоветской») направленности некоторых акций. Делается и прогноз относительно выборов будущего главы Экзархата . Эти события и действия одновременны и единонаправленны.

Суть послания очевидна: прекратить пагубное разделение, для которого отпали все причины, вернуться в духовно породившую всех Церковь, которая теперь пользуется свободой и является той «общепризнанной центральной церковной властью», о которой говорил митрополит Евлогий. В ход пущен аргумент - существенное улучшение взаимоотношений между Константинопольским и Московским престолами, первый из которых начинает сознавать «ненормальность» существования Русского Экзархата в своем составе. Кроме кнута есть и пряник: возможность свободных посещений церковной России. Срок на все - полтора месяца, «дедлайн» - Пасха, 17 апреля: «Дайте нам и всей Церкви Божией великую пасхальную радость праздновать вместе, в мире и единении в лоне нашей общей Матери–Церкви, Светлый день… Воскресения Христова» .

О. М.: Какую разницу можно усмотреть между позицией Владимира Николаевича Лосского и отца Евграфа Ковалевского, который ту же цель преследовал и который был его современником и даже сверстником? Они принадлежали тому же поколению русских православных людей, которые приехали на Запад в двадцать лет, то есть они приехали сформировавшимися, но еще очень и очень молодыми. И здесь они начали действовать, служить и работать.

м. А.: Есть такое древнее присловье: об усопших только хорошее говорить надо, а на твой вопрос очень трудно ответить в этих рамках, потому что если сравнивать Лосского и Евграфа, то можно сказать, что Лосский был правдой, в нем была абсолютная цельность, я не хочу сказать, что он никогда ни в чем не ошибался, но в нем не было никакого расчета. Евграф был готов защитить православие, порой любым способом. Я помню, было собрание «фотиевцев» у Jacques Maritain группы католиков – я тогда не участвовал, я был слишком молод. Они спорили о чем-то, и вдруг Евграф сказал: «Да как же вы говорите? Вот что говорит святой Василий Великий …» И он этим решил вопрос, православные победили. И когда они выходили, Владимир Николаевич говорит: «Ну, Евграф, знаешь, тебя осенил Дух Святой». Евграф ему ответил: «На самом деле Дух Святой осенил, Василий Великий ничего подобного не говорил». Он это выдумал тут же, для того, чтобы победу одержать.

о. М.: Можно ли сказать, что отец Евграф был по сути православный и желал блага Церкви?

м. А.: Он желал блага Церкви, он был глубоко православным, но он был готов идти порой на неправду для того, чтобы человека убедить. Я помню, когда он приезжал на съезд Содружества, он нам говорил о том, как сейчас растет западное православие. Он говорил, как оно растет, купола растут и так далее. И потом я ему говорю: «Евграф, что ты нам рассказал? Ничего у тебя этого нет!» А он отвечает: «Это неважно, я показываю людям купола в небе, и, глядя на эти купола, они начинают строить фундамент, а потом и остальное построят». И поэтому было порой трудно с ним. Он был готов пойти на обман, на неточность, на неправду, для того, чтобы послужить тому, что он считал больше и важнее этого. Но с другой стороны, он был готов жить впроголодь за свою идею. Я помню, как-то он был у нас, и мы сидели у меня в комнате. Я на него посмотрел, он был одет в довольно элегантную куртку и очень видную, элегантную рубашку, и говорю: «Что случилось, откуда у тебя такая прекрасная рубашка?» Он говорит: «Я тебе покажу». И тут он снял куртку, и у него только эта часть рубашки была, все остальное было привязано веревками. Он жил впроголодь и трудно, когда нужно было ради идеи. Но он был скользкий в этом смысле, и это очень жалко, потому что вокруг него создалось скользкое движение.

о. М.: А что можно доброго о нем сказать?

м. А.: Я думаю, что можно все сказать доброе. Он был удивительной доброты человек. Он был готов отдать последнее, что только у него было, он верил в до готовности умереть за него, хотя бы с голоду. Он был готов любого человека подобрать и его вдохновить верой в Бога и открыть перед ним какие-то пути. Но у него был двойной размах. Я помню, Лосский как-то сказал: Евграф как маятник, если он в одну сторону далеко уходит, то и в другую идет очень далеко.

Он не боялся строить, я даже бы сказал, на неправде. Это нас очень разделило. Он сначала был в Патриаршей Церкви. Потом его назначили к владыке Иринею в Winnaert, его поставили священником для этого. И когда владыка Ириней умер, то он унаследовал его работу и был вдохновением этой работы. Вначале она была чиста и прекрасна. Потом он стал стараться расширить работу и всякому человеку дать возможность приступить к православию, если он даже к этому не готов. Я помню, как он убеждал еврея одного причаститься на Пасху, потому что «Пасха – это ни что иное как еврейская пасха, ставшая христианской». Он ожидал того, что тот еврей испытает что-то неповторимое во время причащения и станет православным.

о. М.: Мне однажды Леонид Александрович Успенский говорил, что отец Евграф был чрезвычайно способным человеком, но он все время слишком торопился. Это все равно, как если посадишь укроп – и он собирает этот укроп, как только он появится из земли – и ничего не оставалось.

м. А.: Я думаю что, к несчастью, он так создавал свою церковь, он хотел, чтобы она разрослась быстро. Он создавал приходы по всей Франции. Когда я был экзархом РПЦ в Западной Европе, он обратился с просьбой, что вот ему бы вернуться в Московскую Патриархию. Я ему говорю: «Хорошо, составь список своего духовенства и список своих приходов – где, сколько их и сколько народу в каждом приходе». И оказалось колоссальное количество народа. Я не был готов верить Евграфу на слово и поэтому проверил. И оказалось, что он записал всех прихожан каждого прихода во все приходы. Получалось, что был полный список прихожан, и этот полный список переходил из прихода в приход, так что получалось действительно очень большое число.

о. М.: И его не приняли?

м. А.: Его не приняли. Я был против этого, и многие другие были против этого. Я думаю, что надо было нам в то время гораздо больше с ним сотрудничать и попробовать помочь в этом отношении. Максим Ковалевский, его брат, был правдивым и прямым. Но он был его братом, он стоял горой за него – вот и все. Очень жалко, что мы слишком быстро его отстранили вместе с его окружением. Я думаю теперь, что надо было больше пробовать с ними общаться. Когда я был экзархом, было уже слишком поздно, уже невозможно. Тогда он ушел из Московской Патриархии, потом ушел к владыке Владимиру (Константинопольский Патриархат), когда оказались трудности, он быстро ушел оттуда, перешел в Зарубежную , а потом с него сняли сан в Зарубежной Церкви. Тогда он объявил, что они незаконные, и поэтому он остался в сане и перешел в Румынскую Церковь. Румыны в этом смысле приняли его легкомысленно. Я говорил с их епископом, который мне сказал: «Знаете что, у меня приходов нет во Франции. Я их принял, и у меня оказалось одиннадцать приходов. Если окажется что-нибудь не то, мы их выкинем и ничего не потеряем, потому что все равно не наши». И это было очень грустно.

Евграфа Ковалевского можно было любить, можно было не соглашаться с ним, можно было отрицательнейшим образом относиться к его деятельности, а любить его можно было, потому что в нем был такой огонь и такое желание добра. Ну и культура, конечно.

Я помню, Владимир Николаевич Лосский, когда Евграф стал уже строить вещи по-своему, мне как-то сказал: «Жалко, что Евграфу дали священство. Потому что дать священство Евграфу – это все равно, что дать револьвер человеку с психическим расстройством». Это было его заключение уже напоследок, не вначале. Вначале он стоял за него. Он ушел, конечно, из Фотиевского братства, и Максим тоже ушел.

Подготовил Олег Беляков

http://www.interfax-religion.ru/?act=radio&div=1258 Гражданского процесса, имущественного иска, возбужденного Российской Федерацией по отношению к культовой православной ассоциации Свято-Никольского собора в Ницце, самого большого и самого красивого из довольно многих построенных Российской Империей в Европе в XIX веке, могло бы не быть при проявлении минимальной православной любви и желании нахождения решения со стороны руководителей этой культовой ассоциации (раньше это называлось "двадцаткой").

Настоятель собора, отец Иоанн Гейт уже несколько лет назад добился большинства своих сторонников в церковно-строительном подходе и в официальном составе прихода. Он стремится к появлению во Франции местного франкоязычного, не укорененного в русской традиции, нового Православия под омофором Константинополя. Это то, к чему стремились в свое время братья Ковалевские в тридцатые годы, в частности Евграф Ковалевский, создавший "Католическую Православную Церковь Франции" (ECOF). Это странное формирование когда-то было признано Румынской Церковью, потом Константинополем, затем Зарубежной Церковью, но в итоге оно оказалось бесхозным и стало практически сектой.

Константинопольский экзархат русских православных приходов во Франции не занимает этих крайних позиций. За последние пол-года можно даже говорить о потеплении отношений между экзархатом на улице Дарю и РПЦ. Вспомнить только: в 2007 покойный патриарх Алексей II не был даже пригалшён при его посещении Франции служить в Александро-Невском соборе! Сейчас архиепископ Команский, вл. Гавриил (де Вильдер) нередко служит вместе с вл. Иннокентием Корсунким (РПЦ).

Отец Иоанн Гейт открещивается от "экстремального" отрицания Русской, некогда для его юридикции Матери Церкви. Тем не менее, все те предложения, которые ему поступали от российиской стороны и напоминания о том, что заканчивается арендный "эмфитеотический" 99-летний договор, благодаря которому культовая ассоциация (АСОР) временно располагала приходом, - он не стал слушать и отверг любые переговоры.

Когда эта тяжба начиналась, тогдашний посол России в Париже Александр Авдеев заверял, что возврат Ниццкого собора Российской Федерации, не повлечет смены юрисдикционного подчинения собора, а единственное условие, которое ставит Россия - это отмена платы за вход всех туристов посещающих собор в те часы, когда там не идут службы. Эта плата приносит Константинопольскому экзархату огромные доходы. За прошлый год газеты "Фигаро" назвала сумму чуть меньше 600 тыс. евро.

Но и на эти условия культовая ассоциация не согласилась. России пришлось подать иск, который очень обстоятельно изучался в течение трех лет в суде. Недавно было принято обстоятельно аргументированное решение, с подробным историческим экскурсом. Собор Российской Федерации признан собственностью Российиского государства с немедленным исполнением решения.

Передача собственности еще не состоялась. Эта процедура начнется в ближайшее время. Культовая ассоциация и о. Иоанн Гейт собираются подавать жалобу в апелляционную инстанцию. Шансов на удовлетворение обжалования - минимально. Они пытаются мобилизовать общественное мнение, жителей Ниццы, говоря, что "в России и поныне власть родственная большевистской, что собор захвачен потомками тех, которые расстреляли Государя, а что нынешняя Русская Церковь осталась в прежнем положении абсолютного подчинения режиму и управляется с Лубянки". Довольно бесстыдно задействованы организации потомков держателей дореволюционных "русских займов" угрожающих встречным иском против России. Это тем более безнадёжно, что Россия и Франция в 1995 достигли договорённости о согласованном погашении этих облигаций.

Даже особо не интересующимся Россией жителям Лазурного берега понятна бредовость этих утверждений.

Президентская администрация, которая сейчас является юридическим владельцем земли и здания, со временем передаст их либо во владение, либо в пользование Русской Православной Церкви и, наконец, восторжествуют здравый смысл и справедливость, таким образом ещё больше укрепится присутствие Русского Православия во Франции. Но не исключены и другие, согласованные с Константинополем, решения. В мае месяце патриарх Варфоломей I должен прибыть в Россию.

Одновременно с этими событиями французское правительство в результате тендера пошло на продажу большого участка земли около Эйфелевой башни Российскому правительству, которое передаст этот участок Московской Патриархии, и там тоже будет возведен комплекс, состоящий из нового собора, семинарии и культурного центра. Событие тем своевременно, что парижане видят как у них на глазах из месяца в месяц увеличивается число трудящихся мигрантов и молодых специалистов прибывающих в Европу из России, Украины, Белоруссии и Молдовы на заработки и осторо нуждающихся в духовном окормлении и помощи в незнакомых им странах. Храм это будет скрепляющим звеном для всех православных во Франции, а среди них и греки, и сербы, и болгары, и грузины...

Таким образом, новая, свободная от богоборческой диктатуры православная Россия, находит во Франции, в Европе новое, достойное ее присутствие.